Нина Охард - Как потопить «Титаник»

– А какие языки вы еще знаете? – интересуется Тьерри, хватая меня за руку.

– Немножко немецкий, – сознаюсь я, и вижу, как он расцветает.

Конечно, он не мог ошибиться, мои немецкие корни отчетливо засветились, передавая ему привет из позапрошлого века.

– Моя жена говорит по-немецки, – тонкие губы радостно расплылись в улыбке.

– Да я совсем чуть – чуть, – начинаю я оправдываться, поняв, что попалась.

– Коллеги, Нина знает немецкий! – громко сообщает он и тут же начинает показывать, тех, кто тоже знает немецкий язык.

Несколько любопытных взоров поворачиваются в мою сторону, ощупывая сигналом свой – чужой.

– Марк, – огромная толстая фигура поднимается из кресла и, сделав несколько шагов в мою сторону, приветливо жмет мне руку.

– ЯЯ! натюрлих! – довольное лицо радостно улыбается.

Тьерри не стал его представлять, но он встал и улыбнулся. Его хрупкая невысокая фигура и милое по-детски доверчивое лицо кажутся до боли знакомыми.

– Матью, специалист по виртуальным машинам.

На кого же он похож? Может, на какого-то артиста кино? Такой типичный французский француз с полным презрением ко всему не французскому. Память пытается отыскать информацию, но мозг пресекает ненужные запросы. «Виртуалки – это не мой профиль, вряд ли мы будем работать вместе», – думаю я. Наверное, я тоже его не заинтересовала. Вскоре он совершенно пропал из моего поля зрения.

Рабочий день начался в девять. Трое прожект менеджеров – Арно, Тьерри и Анне-Гаелле улыбаясь, встречают нас у входа, и ведут на совещание.

На экране мелькают разноцветные картинки, один докладчик сменяет другого, но ясности в понимании нашей задачи не наступает. Утомленные французским английским и бессмысленной для мозга информацией, мы в компании дружественных руководителей отправляемся на обед.

Несколько небрежно отодвинув Игоря в сторону, Тьерри садится напротив меня. Он пытается быть галантным и ведет светскую беседу. Меня это немного напрягает. Его пристальный холодный взгляд заставляет постоянно контролировать слова, действия и даже жесты. Он переводит нам меню, а официанту заказ и задает несколько дежурных вопросов о России. Французы пьют пиво, мы с Игорем воду. На удивленный вопрос Бенуа, почему мы не заказали пиво, я, даже не задумавшись, отвечаю штампованной фразой «это не в русской традиции», которая вызывает у Игоря приступ бурного смеха, у Бенуа легкую улыбку, а у Тьерри неловкость и растерянность. Он отодвигает бокал с пивом и, желая сменить тему разговора, приглашает нас вечером в ресторан поужинать. Я понимаю, что это всего лишь дань вежливости, и, поблагодарив, отказываюсь. Игорь, распираемый желанием любой ценой понравиться французам, соглашается. Я вижу некоторое недоумение в лице Тьерри, но понимаю, что он сам быстро все продемонстрирует Игорю без моего участия.

Пообедав, мы выходим на улицу, и порыв холодного ветра с моря вгоняет меня в дрожь, заставляя закутаться с головой в пуховик. На лице Игоря по-прежнему светился восторг. Ни холод, ни дешевая закусочная с невкусной едой не остужают его восторженного состояния.

– Завтра будет очень сильный ветер, – сообщает Тьерри, подойдя ко мне так близко, словно хочет обнять и укрыть от холода.

Игорь пытается втиснуться между нами, но ему это не удается и он двигается короткими перебежками, то пристраиваясь рядом со мной, то с Тьерри.

Тьерри достаточно подробно рассказывает о погоде на завтра, словно мы собираемся работать не в офисе, а как минимум идти на восхождение в Альпах.

Неожиданно несколько человек отделяются от нашей группы и двигаются в сторону набережной. Поймав мой немой вопрос, Тьерри комментирует:

– Они пошли курить, – и тут же спрашивает, – Ты не куришь?

Я отрицательно качаю головой.

– И никогда не курила? – продолжает расспросы Тьерри

– У меня никогда не было достаточно денег и здоровья для этого, – шучу я.

– Я раньше курил, – сообщает Игорь, – пока у меня не родился ребенок.

Тьерри не слушает историю борьбы Игоря с вредной привычкой и открыв дверь, подталкивает меня ко входу в офис.

– Завтра обещают штормовой ветер, – говорю я Игорю, смотря, как Тьерри взял свой ноутбук, наушники и удаляется в переговорную комнату.

– Нет не завтра, это он рассказывал, что было вчера.

– Игорь, он сказал «tomorrow», – удивляюсь я.

– Нет, ты ничего не поняла, – снова возражает Игорь.

Я не хочу спорить. Это уже не первый случай, когда Игорь не понимает, что ему говорят французы. «Если его хваленый английский на самом деле не так уж и хорош, может и с остальными знаниями все обстоит аналогично?», – думаю я.

Он шел большими шагами по набережной в распахнутой парусиновой куртке цвета хаки, и шарф с загадочным восточным орнаментом развивался на его тощей шее, подобно флагу сказочной страны. В нем было что-то свое, родное, словно он пришагал не из соседнего здания, а прямиком из моей юности, со страниц любимых произведений Жуль Верна. Копна рыжих непослушных волос, испачканных сединой и не знающих слова расческа, была красноречивее любых слов. Вся его жизнь вырисовывалась в моем воображении, как кадры знакомого кинофильма. Словно мы встретились не пятнадцать минут назад, а жили и работали вместе все эти долгие годы.

Он одинок, как все неординарные люди, и болтлив, как все одинокие. Он не скрывает ни чувств, ни мыслей, ни негативного отношения к проекту и всем двадцати менеджерам. Ибо он не руководит работой, он ее делает. Он кажется чудным, придурковатым, и в тоже время не вызывает негатива, не заставляет напрягаться и осторожничать. Он тут же рассказывает, куда следует пойти, поехать что посмотреть. Он рассказывает о себе, и спустя пару часов я знаю о его жизни больше, чем мои близкие знают обо мне. Его зовут Винсент.

Он не ходил с нами на обед. Посмотрев взглядом полным презрения в сторону переговорной комнаты, где сидел Тьерри, Винсент выпаливает с плохо скрываемым высокомерием:

– Мне не о чем говорить с этими прожект менеджерами, и я не то, что обедать даже в один туалет с ними ходить никогда не стану.

Забронировав на час аудиторию, он за двадцать минут объясняет нам задачу, ответив на все вопросы, и сорок минут рассказывает, куда мы можем съездить, и что нужно посмотреть в Марселе и его окрестностях.

У меня остается только один вопрос. Если только Винсент понимает, что нужно делать, где же остальные исполнители работы? Проект идет уже больше года, кто же его выполняет?

– Индусы, – спокойно отвечает Винсент.

– А где все эти люди? – интересуюсь я.

Винсент смотрит на меня с явным недоумением. Его взгляд говорит: «Дураки же эти русские, даже не знают, где живут индусы».

Молодой человек, щеголевато одетый, подходит ко мне и приветливо кивает головой. «А это еще кто?», – удивленно думаю я, рассматривая его пристальным несколько обескураженным взглядом.