Игорь Синицын - Северная корона

– То есть нелегально. – Это известие видимо огорчило Ингу, и в последующем беседа приобрела более острый характер. Ингины глаза сделались жёсткими и холодными. – Дорогая, это же незаконно. Помимо всего прочего у Вас могут возникнуть проблемы при оформлении визы.

Доротея пожала полными плечами, давая понять, что это никак не её проблемы.

– А как относится Ваша хозяйка к тому, что Вам придётся её покинуть?

– Она не знает об этом, я ей ничего не говорила и, наверное, не буду говорить. Просто не приду на работу… Найдёт себе новую служанку.

«Вот это славная Pflegerin… Она что – не понимает, как этим признанием роняет себя в глазах Инги? И ведь не производит впечатленье глупой женщины, скорее по-своему хитрой, вооружённой тем пониманием собственной правоты, что вырабатывалось в такого рода людях под влиянием естественного отбора, борьбы за существование».

Доротея похоже догадывалась, что её шансы падают всё ниже и ниже, и впала в бессильную мрачность – стоило ехать такую даль, тратиться на билет… Скоро разговор принял совсем отвлечённый характер, всем было ясно, что Ингой уже принято решение – отрицательное, хотя напрямую она этого пока не сказала.

Когда они вышли из кафе, он обратил внимание, что мостовая перед ратушей заставлена букетами живых цветов и горящими свечами. « Это в память о жертвах вчерашнего убийства» – разъяснила Инга. Юношу, ученика старших классов, исключили из гимназии за какую-то провинность. Парень вооружился, пришёл в школу, и стал хладнокровно расстреливать своих одноклассников и учителей. Ходил из кабинета в кабинет и разряжал обйму. Всего – 19 человек. Вот тебе и благополучная Германия! И никакого чеченского следа не надо искать. А лишь след, изуродованной дьяволом, души. Неужто это так не страшно – видеть, как от выпущенной тобой пули падает человек, обмарываясь свежей кровью, на глазах превращаясь в непривычное взгляду, тяжелое, обездвиженное тело? И снова, и снова нажимать на курок.

До отхода поезда, на котором Доротее надо было возвращаться в Дюссельдорф, оставалось два часа, и они решили в оставшееся время посетить Собор.

Эрфуртский Собор возведен на высоком холме. Со стороны рыночной площади к нему ведет очень широкая каменная лестница, по ней одновременно может подниматься целая толпа народу. Серову было приятно вновь оказаться здесь. Он вообще любил возвращаться на круги своя, но это касалось не столько людей, сколько мест. Ему нравилось также, когда память вдруг приносила какой-нибудь давно не слышанный, но знакомый по давнему прошлому, запах или вкус, или заставляла пережить давнее, прежнее ощущенье, когда-то совсем мимолётное. В соборе с прошлого раза больше всего, чётче всего, ему запомнилась чёрная фигура Вольфрама, державшая на вздетых руках светильники в виде больших белых свечей. В гладкой статуе, словно вырезанной из эбонитового дерева, было что-то языческое и следовательно совсем неуместное в храме христианства, где всё было типичным для католической церкви:: витражи, алтарь, орган, кабинки для исповеди, крестильня…. Собор был заполнен людьми, преимущественно молодёжью. В этот день здесь отмечали окончание школы – «последний звонок». В центральном нефе на временно сооружённом подиуме, сидя на стуле, длинноволосая девушка в джинсах пела в микрофон, аккомпанируя себе на гитаре. Телеоператоры вели съёмку, сновали репортёры с фотокамерами. Присутствие «посторонней» публики не раздражало, а наоборот воспринималось очень естественно. Наверное, никто не может быть посторонним для храма, с какой бы целью он туда ни вошёл.

На обратном пути, распростившись с Доротеей, обсуждали её поведение, которым Инга была просто шокирована.

– Вы знаете, Сергей, сколько я сделала, будучи в России, для возвращения волжских немцев. К сожалению, результат оказался не таким, какого мы ожидали. Многие по приезду сюда ведут себя так же, как Доротея – работают нелегально, не платят налоги, имеют проблемы с законом. – Сидя за рулём, Инга время от времени досадно покачивала головой, выглядела она искренне огорчённой, – Вам понравилась эта женщина? Нет. Конечно. С какой лёгкостью она готова бросить свою подопечную, даже не поставив её в известность о своём уходе! Нет, я не могу доверить такому человеку свою маму. Ах, как жаль, что Офелия не может ехать с нами! Она идеально ухаживает за мамой, и маме она очень нравится. Теперь надо искать новую Pflegerin, а времени остаётся всё меньше и меньше. Боюсь, что придётся отодвигать время отлёта, дату. Но это значит, что для Вас надо будет получать новую швейцарскую визу. Ну , ничего, я надеюсь, что мы справимся. А как вы нащли мою маму, Сергей?

– Мне кажется она в хорошей форме и надеюсь, что длительный перелёт перенесёт благополучно. Но вам безусловно надо лететь бизнес-классом и перед вылетом ей надо будет сделать инъекцию клексана, в профилактических целях, чтоб уменьшить риск тромбообразования в венах ног во время полета.

– Да,да. Вы потом напишите мне список лекарств, которые надо будет закупить здесь. Мы Вам так благодарны, Сергей, что Вы согласились помочь нам при переезде.

– Не стоит благодарности. Nichts zu danken.

– Вы помните, как в прошлый Ваш приезд Вы обратили внимание, что мама принимает мочегонные и при этом ей не был прописан калий? Мы сделали анализ, и действительно, калий оказался ниже нормы. И ведь ни один немецкий врач, который её лечил здесь, не говорил, что необходимо принимать калий. Я была очень разочарована. Всё-таки в Западной Германии квалификация врачей значительно выше.

«Действительно странно – такую элементарную вещь каждый студент обязан знать».

Они ехали, в среднем, 120 км\ч. Инга прекрасно водила машину, и разговор нисколько не мешал ей за рулём. От чересчур жёсткой подвески Вольво исходило негромкое постукивание, и он уже привык к этому шуму. «Имея у себя такие автомобильные фирмы, отдать предпочтение шведской машине? Не понимаю». –подумал он.– «Хотя, в Питере у неё был белый Merzedess, который у неё угнали в одну из загородных поездок».

Дома ждал ужин – тюрингские сосиски – раза в три длиннее обычных, с шероховатой серой шкуркой, английское пиво, вино… Они поведали домашним о своих неудачных переговорах, а затем Инга показала ему факс с фотографией дома в Америке, который был уже куплен ею. Факс прислал американский маклер, сейчас занимавшийся мебелировкой дома. Район, где им предстояло жить, назывался Чеви-Чейз – парковый пригород Вашингтона, штат Мэрилэнд. Двухэтажный светлый особняк с очень большими окнами чем-то напомнил ему фотографию дома Хемингуэя в Ки-Уэсте. , про себя он так и окрестил его «дом Хемингуэя». – А как переводится Чеви-Чейз? – спросил он у Инги. «Охота на оленей». « Хорошо, что не на медведей». – почему-то подумал он. Дом выглядел приятно, но куда ему до Бланкенхайна!