Александра Михневич - Пончик

О себе же сказал, что, хотя и желал он быть свидетелем и соучастником в их трудах, дабы мог он, как самовидец, всеподданнейше донести о том Его Императорскому Величеству; но как время уже поздно, a ему необходимо надлежит поспешать в Петербург…

…Когда Хвостов уже совсем готов был к снятию с якоря, тогда Резанов прислал обратно к нему взятую от него инструкцию с написанным при конце оной дополнением. Хвостов, по прочтении сего дополнения, спешил к Резанову для изустного с ним объяснения, но в тоже самое время узнал, что уже Резанов уехал из Охотска.

Дополнение сие было следующего содержания:

«По прибытии Вашем в Охотск нахожу нужным вновь распространиться по сделанному Вам поручению. Открывшийся перелом в фок-мачте, противные ветры нам в плавании препятствовавшие и самое позднее осеннее время обязывают Вас теперь поспешать в Америку. Время, назначенное к соединению Вашему с тендером в губе Аниве, уже пропущено; желаемых успехов по окончанию уже там рыбной ловли ныне быть не может и притом сообразясь со всеми обстоятельствами, нахожу нужным, всё прежде предписанное оставя, следовать Вам в Америку…».»

1806 года сентября 24 дня. N 609. Ha подлинном подписано: Николай Резанов».

(«Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним», Давыдов Г. И.).

Вместо того, чтобы мчаться в Америку, на крыльях любви, к своей невесте – граф Резанов всеми силами отлынивает от этой поездки – к тому же обязательной для него как должностного лица. И отбывает в обратном направлении – в родной Санкт-Петербург.

Не доехав до стольного града Петербурга, спешно отправляет вперёд себя известие: всё, баста, занемог в Красноярске и умер. Все свободны.

Ну, что будешь ещё реветь?

Хозяйка с радостной улыбкой замотала головой. Причмокнула.

И сказала, мечтательно:

– А всё-таки, Машенька, интересно там побывать! И в городишке этом, местных американских писателей и художников – Монтерее. И в Форте Росс, там же кусочек русской истории. И не такой уж давней – по меркам России.

– Может, побываем как-нибудь, – заулыбалась Маша.

Даша опёрлась подбородком на ладонь, легонько вздохнула. И снова причмокнула. Подружка засмеялась. Хозяйка подхватила.

И вдруг спросила:

– А эти трое – Резанов, Давыдов и Хвостов – с ними-то что? Им новые документы, что ли, сделали?

– Не знаю. Скорее всего. Фамилии поменяли. Ну, а что – из кампании этой Американской они уже вышли. Они там заработали, это было рискованное предприятие, трудное, опасное. Гонорар им был обещан очень приличный. А раз такое дело – наверняка ещё подъёмных дали.

Страна у нас большая. Что, не найдётся разве мест – да хоть и здесь, в столице – где трое умных здоровых проверенных мужчин могут применить свои силы? И служить на пользу Отечеству? Да сколько угодно!

Тем более, что они столько по экспедициям скитались – кто там их уже в лицо помнит. Да и за годы странствий лица успели слегка перемениться.

А государь наверняка был доволен, что дело пошло: ему ж надо казну пополнять, а тут пушной промысел светит! Правда, в итоге ничего не вышло. Но это уже потом, и к этим троим не относится.

Подруги помолчали. Отпили приятно остывший зелёный чай. Ласковое солнце наполняло комнату и душу спокойным светом и теплом.

– Значит, с любовью всё в силе? – смущённо засмеялась Даша.

– С любовью всегда всё в силе! – заверила Маша: – Любовь – то, во что стоит верить.

Помолчала и добавила:

– Бог есть Любовь. Так говорят многие. Но не все понимают смысл – просто не вдумываются.

Но мы с тобой точно знаем: Бог есть и Любовь есть.

Хозяйка радостно и уверенно кивнула, глядя на свою мудрую родственницу-подружку с обожанием. Засмеялась.

На глазах выступили слёзы – слёзы радости.

– О, только не реви, – шутливо простонала Маша.

Подружки весело рассмеялись.

В то утро она совсем заспалась.

Вскочила, когда папа снова позвал через дверь: они уже идут, а она пусть спит, если хочет.

Она проглотила ещё тёплые блины, не скупясь сдобрив их вареньем, допила кофе. И понеслась вслед только что вышедшим из калитки родителям.

Обычно по утрам на даче они ходили гулять. Взрослые вставали рано. Папа варил кофе и в последний момент строгим голосом будил её.

Как здесь сладко спится! Вокруг лес, за забором Днепр, и воздух свежий, упоительно чистый…

Остывшая за ночь вода, из рукомойника на сосне возле крыльца, моментально пробуждала.

Она быстро завтракала на прохладной веранде, поскрипывая белым плетёным креслом и видя в окно, как у крыльца нетерпеливо топчутся собаки.

По утрам они проходили километров восемь, а то и десять.

К концу прогулки солнце уже поднималось высоко, воздух прогревался. Тонконогий чёрный Пончик трусил, высунув язык, и даже юный рыжий кобелёк Байкал уже не скакал как угорелый, а спокойно бежал рядом с Пончиком.

Байкал приблудился из деревни. Весёлому добродушному псу с хитрецой так понравилось на дачах, что он решил остаться на всё лето. Их дача пришлась ему особенно по душе, и он оккупировал крыльцо, скрашивая жизнь хозяйского дога Пончика постоянной готовностью к подвижным играм. И каждое утро ходил с ними гулять.

Их путь обычно лежал вдоль реки.

Направо тропинка вела по краю высокого берега, огибая сосны, растущие на самом краю. Их корни, и так нависающие над обрывистым склоном, песок обнажал со временем всё больше и больше.

Здесь, в сосновом бору, солнечные лучи, снопами расставленные меж свободно растущих стройных деревьев, беспрепятственно проникали в самую землю.

В весёлой тишине кипела жизнь.

Поскрипывали высокие сосны, пахло нагретой солнцем хвоей.

Стучал дятел, разнообразная живность целенаправленно шуршала в траве, тенькали и пересвистывались птицы.

Бабочки Павлиний глаз с яркими пятнами кружились, присаживались на лесные цветы, смыкая крылья – словно ресницы спящей красавицы, ждущей поцелуя принца – и упархивали.

И цветы нежно кивали им вслед разноцветными головками.

Компания растягивалась гуськом, глуховато топая босыми ногами.

Бор заканчивался, тропинка уходила вниз.

На широком лугу тропа впадала в дорогу, по которой так редко ездили, что она заросла ромашкой и подорожником. Собаки с восторгом носились в некошеной траве, то пропадая, то снова появляясь вскинутыми мордами.

Позади высился бор, сбоку росли молодые дубы.

Перейдя по мостику ручей, затем ещё один по уложенным бревнышкам, они заходили в лес. Им попадались уже пустые малинники. Смело алели мухоморы. На уровне лица колыхались метёлки и зонтики лесных трав.