Михаил Орлов - Между молотом и наковальней. Из хроник времен XIV века

Великая княгиня, не подпуская никого к телу супруга, обмыла его освященной водой и велела отнести в церковь архангела Михаила, где находились могилы прадеда, деда, дяди и отца усопшего.

Митрополит Великой Руси Пимен находился тогда в отъезде, потому похоронами, как старший по церковному званию, распоряжался митрополит Трапезундский Феогност, гостивший в Москве [22] Проще говоря, собирал подношения, так называемую милостыню. За этим в средневековье на Русь часто ездили многие греческие архиереи. . При отпевании присутствовали епископы Звенигородский Даниил и Сарайский Сава, игумены Сергий Радонежский с Севастьяном и прочие. Дмитрия Ивановича погребли с псалмами, молитвами, надгробными песнопениями, как то и положено. Когда меж живыми и мертвым легла вечная земля, братья-княжичи, бояре, чиновный и простой люд целовали крест новому государю Василию Дмитриевичу. Во Франции в таких случаях восклицали: «Король умер! Да здравствует король!» – но Москва не Париж…

Василий Дмитриевич меж тем не был убежден в законности своего поставления на великий Владимирский стол и отправил в Орду бояр, дабы ханский ярлык [23] Специальная грамота, выдаваемая ханом, на право правления. придал законность его власти.

Пограничные заставы Тимура Гурагана и Тохтамыша стояли друг против друга вдоль Сырдарьи, не предпринимая решительных действий. Внезапно воины великого эмира переправились через реку, напав на ордынскую стражу, а потом преследовали ее до Белака [24] Ныне Белак – село в Северо-Казахстанской области Казахстана. , но вскоре расположение небесных светил изменилось. В завоеванном Железным Хромцом Хорасане началось восстание, которое заставило его повернуть вспять. Судьба единоборства двух повелителей должна была определится позже.

Бескрайние степные просторы заставляли великого эмира относиться к будущему походу более чем серьезно и откладывать его на неопределенное время, ибо неизбежность столкновения предопределялась геополитической необходимостью и от исхода его зависело очень многое.

Формальный повод для вражды тоже имелся: Тимур Гураган в «великую замятню» захватил Хорезм, называемый «среднеазиатским Египтом», который Чингисхан даровал потомкам Джучи, а значит, и их наследнику Тохтамышу. Будущие противники втайне готовились к схватке, но пока обменивались посольствами, которым ни одна из сторон не верила. Недаром на Востоке предостерегают: опасайся халвы, смешанной с ядом, и мухи, сидевшей на дохлой змее.

Хан сносился с вождями своих многочисленных племен, которые представляли собой пестрый конгломерат религий и культур, состоящий из кочевников-скотоводов, оседлых землепашцев, племен оленеводов и ремесленно-торговых городов.

Как подданные зависят от государя, так и тот – от них. Прежде всего Тохтамышу требовалось вселить в людей уверенность в победе, что от топота сотен тысяч коней закачаются и падут минареты «Жемчужины Востока» – Самарканда, где он некогда укрывался от Урус-хана. Тогда великий эмир принял Тохтамыша, как сына, но ныне, став ханом улуса Джучи, бывший беглец посчитал своего прежнего покровителя выскочкой, ибо тот происходил из монгольского рода Барлас, однако не принадлежал к ханскому роду, а значит, не мог претендовать на трон. Чтобы соблюсти видимость законности, Тимур Гураган держал при себе потомков Джагатая [25] Второй из сыновей Чингисхана и Бортэ. : хана Суюргатмыша [26] С 1370-го по 1388 г. , а затем его сына Султана-Махмеда. Номинально улусом правил тот, но ни для кого не являлось секретом, в чьих руках находилась власть.

Узнав о смерти Дмитрия Ивановича Московского, Борис Константинович поспешил в Сарай-Берке, но не нашел там Тохтамыша. Тот находился у впадения Яика в Хвалынское море. Охрана хана сперва приняла русских за неприятеля, но быстро убедилась в своей ошибке.

Тохтамыш предложил гостю присоединиться к нему. От таких предложений не отказываются, но, кроме сотни всадников для охраны князя, никого с ним не имелось.

Хан постоянно менял место своих стоянок, то останавливаясь у рек на заливных лугах, где вдоволь сочной травы, то выбирая холмистые возвышенности. Для монгола, не привыкшего долго оставаться на одном месте и видеть один и тот же ландшафт, тягостно. Горячая кровь кочевников не дает им покоя, и они ничего не могут с собой поделать.

Хану не пристало скитаться по степи, будто безродному бродяге или голодному степному волку. Все, что он хочет, ему доставят, куда только пожелает, но зов крови требовал вновь и вновь пускаться в путь. В голове билось одно шальное желание: вскочить в седло и скакать, не разбирая дороги, горяча коня плетью и не ведая, зачем и куда… Цель – ничто, движение – все, пусть только развевается грива скакуна и вольный ветер свистит в ушах. Говорят, что один старый ослепший акын заставлял своих слуг скакать вокруг своей юрты, чтобы только слышать цокот копыт.

Кочевники вечно в движении – в поиске пастбищ, воды, охотничьих угодий, их сопровождают кибитки с женщинами, детьми, утварью, а следом за ними гонят табуны коней и отары овец, за которыми невозмутимо вышагивают верблюды с поклажей, поплевывая на весь белый свет.

На рубеже улусов Джучи и Джагатая удальцы нередко мерялись силой и меткостью в стрельбе из лука. Численность воинов с обеих сторон долго оставалась примерно одинаковой, как и защитное вооружение. Все зависело от желания победить, ума, воли, крепости нервов и хитрости, а более всего от удачи, которая превыше всего.

С уходом Тимура Гурагана в Хорасан напряжение на границе спало, Тохтамыш отпустил Бориса Константиновича в Сарай-Берке. Вскоре туда прибыл и улыбчивый боярин Даниил Феофанович с дарами и нижайшей просьбой прислать в Москву ярлык на Владимирский стол.

От сотворения мира деньги нужны всем, и сила их неодолима, не зря за них Иуда Искариот продал Иисуса Христа, которого любил. Кроме того, Москва могла стать надежной союзницей в борьбе с Тимуром Гураганом. В отсутствие других претендентов на Владимир хан уступил просьбе московского князя.

Великий стол перешел к Василию Дмитриевичу без ханского ярлыка, и можно было на том успокоиться, но Москва нуждалась в сильном союзнике – слишком многие ненавидели ее, даже пресмыкаясь и заискивая перед ней. Оставаться один на один с враждебным окружением было слишком опасно. Если соседи скопом навалятся, то несдобровать. Терять такого союзника, как Орда, глупо. Кроме того, Москва граничила с воинственной, недавно принявшей католичество Литвой. Многие белороссийские и малороссийские жители считали союз с Востоком противовесом угрозе с Запада, но не хотели и присоединяться и к Москве.