Яков Сычиков - Литературный оверлок. ВЫПУСК №1/2019

Ну да, подумала я. Остальные продукты автохавка возит. А в деревню только за молоком и ходят.

– А почему я?

– Ну, Дашка спит, а людям сильно молока хочется.

Меня бросило в пот.

– Пойду.

Поначалу дорога была какой-то не очень веселой, по крайней мере, для меня. Я была смущена и растеряна. Фред не подавал виду, но мне казалось, мы оба понимаем: происходит что-то неправильное.

Даше было пятнадцать, и она вызывала у меня восхищение.

Фреду было тридцать, и он вызывал у меня онемение.

Вместе они были прекрасны.

***

Неподалеку от нашего лагеря жил один человек. Его палатка стояла у самой воды, спал он, высунув ноги наружу, и просыпался утром от того, что пятки щекотала волна. Тогда он вставал, улыбался, потягивался и бросался в реку. Потом выходил и долго валялся на берегу, на камнях, смотрел на солнце и щурился.

Местные звали его Буратино. Не знаю, почему. Буратино – и все тут. Он на такое прозвище только улыбался, должно быть, оно ему самому нравилось и было впору, как старые разношенные ботинки.

Иногда он заходил в наш лагерь и долго с нами беседовал. Говорил о Боге, о том, что даже у птицы есть свои грешки, что человек жить не греша не может.

Он читал нам вслух Библию, а Даша сидела к нему ближе всех. Она была маленькая, во всем голубом – наверное, говоря про птичку, Буратино имел в виду Дашу.

– Ничто происходящее, на самом деле, значения не имеет, – говорил Буратино. – Это просто события, которые сами по себе не имеют никакой ценности. Значимо лишь то, что мы выносим из происходящего. Если сегодня мне плюнули в лицо и оно стало от этого чище, значит, день прошел не напрасно.

Буратино замолчал. Наверное, он вспоминал что-то свое, старое, что нам знать пока не дано, а может, и вовсе не нужно. Его, буратиновские, знания, были старше нас лет, казалось, на сто.

– Мы очищаемся через грехи, смывая с себя грязь. После покаяния мы делаемся в разы чище, чем были до падения. Но на мокрую кожу грязь липнет сильнее и въедается глубже. Именно поэтому мы не имеем права вновь свершать то, в чем только что раскаялись. Потому что теперь одной только воды будет недостаточно. Придется тереть кожу песком, землей, скрести ее камнями. Грязь уже проникла до самой кости, до крови и отправилась гулять по венам. Погрязнуть в грехах – то же самое, что получить заражение крови.

Даша смотрела в землю, сжав свой маленький нательный крестик пальцами.

***

По лесу мы шли долго, и постепенно чувство растерянности сменилось радостным воодушевлением. Особенно после того, как Фред рассказал мне, что на самом деле мы идем вовсе не за молоком. Нет, конечно, в деревне было вкусное парное молоко, мы непременно его купим, но еще там был ядреный семидесятиградусный самогон.

– Одевайся, – сказал Фред. – Скоро деревня начнется.

Мы купили свежего молока, потом нашли нужный дом и взяли полтора литра чистого самогона. Но стоило нам вернуться в лес, как хлынул дождь и началась гроза. Мы бегом кинулись назад, вспомнив, что по дороге нам попадался недостроенный кирпичный дом.

Здесь кто-то повыбивал стекла – все кругом усыпано осколками. У меня-то были с собой сандалии, а вот у Фредди – нет. Поэтому первым делом я принялась извлекать мелкие стеклышки из его пораненных ступней. Гроза усиливалась. Стало холодно. Мы решили немного выпить, чтобы согреться. При детальном осмотре карманов выяснилось, что на закуску у нас только маленькая карамелька. Но выбирать не приходилось, уже начинали сильно мерзнуть руки – и мы разделили конфету на двоих, чтобы хоть чем-то закусить.

А потом дождь кончился. Мы отправились назад, уже изрядно пьяные, по пути поедая сыроежки. И надо такому случиться, что посреди леса мы стопанули какой-то камаз, который довез нас до самой Радуги. Слава богу, потому что становилось уже совсем темно. Наутро мы не понимали, как оказались в одной палатке.

– Не стыдно тебе?

– Отстань.

– А ты знаешь, какая Даша набожная? Фред у нее первым мужчиной был.

– Знаю.

– Когда они ложились рядом, она снимала свой крестик и прятала его под подушку.

– А… где она?

– Ушла.

– Куда?

– Домой. Рано утром, только солнце появилось. По трассе пошла.

– Одна?..

– Да.

– Мне тоже лучше уехать.

– Знаю.

И я уехала. Вместе с Фредом. Три дня мы не могли двинуться с места, вся трасса была забита – ведь сезон кончался. Под мостом ночевали, из болотца пили, на траве валялись… Только было почему-то не слишком весело.

Странно, но в Москве Фредди стал казаться сутулым и жалким. Очень скоро я поняла, что у нас ничего не получится.

– Да не, с Дашей все нормально. Она добралась до Чебоксар без приключений.

– А Фреда ты больше не видела?

– Нет. Но недавно встретила Льва. Он сказал мне, что Фредди повесился. Чуть больше месяца назад.

Поднявшись на пятый этаж, я вдруг похолодела: ключи. Ладно, в кармане нет, наверное, в рюкзаке. А, ну, значит… значит… В другом кармане?

И тут я вспомнила: провожая меня на Радугу, Хельга мои ключи конфисковала.

– Ты их обязательно потеряешь, ворона растакая!

Что ж, она, возможно, была права. Потому что телефон я все-таки потеряла.

Звонок. Чего они там копаются, спят, что ли? Время-то уже – часа два, наверное. Звонок. Рыжий орет. Отдаленно как-то… Неужели с кухни? Значит, заперт? Значит, дома никого нет.

Вот черт. И что мне теперь делать?

Бедняга Рыжий, орет, аж надрывается. Знает, наверное, что это я вернулась, что с дороги устала, хочу есть и спать. Где же они?

Я присела у дверей и стала ждать.

***

Меня разбудило чье-то тормошение.

– Эй, Полинка, ты чего тут, спишь, что ли?

– Да… Я чуть задремала. – За окнами было светло.

– Блин, а чего не предупредила, что домой едешь?

– Телефон потеряла.

– А голову не потеряла? Ты чем думаешь вообще? Ладно, заходи давай.

Странный тон. Не похоже, чтобы меня тут сильно ждали. Что случилось-то?

Валька прошел мимо и даже не поздоровался.

– Привет, – сказала я ему в спину.

Он пробормотал что-то невнятное и ушел в кухню. Следом зашла Хельга. Лица у них были напряженные и сердитые.

– Эй, вы чего? – крикнула было я, но кухонная дверь захлопнулась прямо перед моим носом. Остолбенев, я не решилась войти. Пойду спать, что делать-то еще.

С кухни доносились какие-то крики и ругательства. Мне было не до сна. Хотя, похоже, не мне одной. Дверь резко отворилась и тут же с грохотом встала на место. Шибалов, шумно пыхтя, зашнуровывал ботинки.

– Валь, ты куда?

Он бросил на меня злобный взгляд и, хлопнув дверью, вышел.

Листок с Ценными Руководящими Указаниями, описав в воздухе широкий круг, спланировал к моим ногам.

***

Патаки сидела у окна и молча курила.