Яков Сычиков - Литературный оверлок. ВЫПУСК №1/2019

– Пойдем домой. Здесь сегодня другая смена, эти нам житья не дадут, сожрут вместе с дудками. – Патаки была злой. – Ладно, Соня, мы домой. Звони, если что. – Мы уже успели обменяться номерами.

Посчитали деньги. Тридцать пять рублей.

На корм Рыжему хватит.

***

Той зимой было слишком холодно, чтобы сейшенить. Денег не хватало. Я старалась подрабатывать где только можно. Даже в институте.

***

Между желтых кирпичей, прикрывшись инеем, спал Мох. Он видел сны о том, как двор заполняется гомоном и смехом. Он оставался зеленым несмотря ни на что, пусть его даже выковыривали палками из-под кирпичей, пусть пытались выморозить снегом, ерунда – он огромен, он повсюду, он обнимает весь древний дом своими бесконечными зелеными пальцами. И спит, все время спит, и дому с ним не страшно.

Поэтому я шла тихонько, почти на цыпочках, насколько позволяли каблуки и пьяный шум в ушах. А потом подумала: это ж какая несправедливость! Бедный, он все время спит, и ему, наверное, одиноко… Поговорю с ним. Я села на крылечко и стала негромко шептать в зеленое ухо. Ухо подрагивало во сне и не прогоняло меня.

Ну, здравствуй, Мох. Вот и выдалась минутка поболтать. Когда я днем тут бегаю-учусь, мне не до тебя, да и ты меня в толпе не разглядишь. Надо же, ты меня узнал. Помнишь, как я все ступеньки в этом доме отмывала. Никогда не думала, что аудитории бывают такими грязными. Это ж надо – засунуть столько пустых бутылок под парту! Лучше б они туда деньги совали.

Слушай, Мох, а ты знаешь, что в этом доме есть настоящий маленький театр? Я в нем актриса. Каждый раз жду, что вот сегодня непременно будет аншлаг.

Приглашала на премьеру Кирилла. Пришли все: и Хельга с Валькой, и Сашка, и маленькая Сонька, даже Сидоров. А он не пришел. Потом звала на третий спектакль. И на пятый. Нет, нет. Зря я его ждала.

Патаки сказала, что эта роль не моя. Сидоров уснул через полчаса, но до сих пор говорит, что спектакль ему очень понравился:

– Полина, ты талантище! Такую роль забабахала!

Близорукая Сашка соврала, что все было здорово, хотя она сидела в последнем ряду, потому что, как всегда, опоздала, и без очков не видела ничего.

В спектакле у меня была действительно странная роль. Каждый раз моя героиня резала подруге горло, жгла письма (однажды я сильно обожгла себе палец) и должна была плакать, и я изо всех сил старалась. Но слез никогда не было. Однажды я даже натерла ладони луком. Провонялась сцена, гримерка и даже зал, а плакать все равно не хотелось. Аншлагов я не дождалась.

Да ладно бы я просто зрителей ждала, так мне ведь еще и денег хотелось! Глупость какая. Заработать я в студенческом театре решила. А все туда же – кабинеты драить забросила, артистка. Вставать рано устала. Куда проще оставаться после занятий и репетировать. Вот только денег с этих спектаклей еще меньше, чем под партами. А режиссер наш, хорош мужик, молодец – насобирал студентов, и давайте – ходите по улицам, продавайте билеты, только весь навар потом ему, а он, так и быть, отдаст нам по десятке с билета. Может быть.

Все-таки жаль, что Киря не пришел на спектакль.

Однажды в нашей столовке был праздник. Какие-то важные персоны что-то отмечали. Наверное, Рождество. А режиссер отправил нас колядовать. В наш мешок сыпались пряники, колбаса, хлеб, селедка, деньги и водка. Денег было немного, да и водки всего бутылка, остального тоже – так, на зубок. И наши актеры припрятали эту бутылку, а у режиссера, представляешь, от злости даже лысина вспотела. Сегодня мы снова играли, народу было мало, денег тоже, устали как черти. После спектакля мы взяли эту бутылку, пошли гулять и выпили ее всю, дурни, да мало показалось, нашли какую-то компанию с перцовкой, а дальше я не помню, потом закрылось метро, а я шла и думала. Вот куда теперь? И тут, представляешь, подумала о тебе. Вот мне повезло, охранник меня пустил, и даже одеяло с подушкой дал. Добрый Мох, ты ведь рад меня видеть, зеленая твоя борода! Я посплю немного, ладно? И ты поспи.

Вход в главное здание был закрыт, и я пошла на заочку. Дергала ручки, одну, другую, третью, поднялась по лестнице, волоча за собой одеяло, и наткнулась на открытую дверь. За ней было распахнуто окно, из него падал свет, и я увидела знакомый рояль. И клавиши – белую белую черную черную белую белую белую белую черную черную черную черную черную черную…

Я проснулась потому, что хотелось пить. Оглянулась, тихо встала, аккуратно свернула одеяло и положила его на крышку рояля. Долго пила воду из-под крана в туалете, умывалась, захотелось курить, сигареты были, а зажигалка… Зажигалки нет. Так. Пора уходить. Толкнула двери, а они не открываются. Отлично. Придется лезть в окно. Я пересчитала двери первого этажа – везде заперто. И вернулась в актовый зал. Окно было открыто, и я спрыгнула. Сапоги воткнулись в снег. Один каблук сломался, я оторвала его, потом оторвала второй, положила каблуки в карман, перелезла через ворота и спустилась в переход. Пятки мерзли.

***

Соня перезвонила мне в первый же вечер нашего знакомства.

– Привет. Мне неловко просить, но у меня в Москве больше нет знакомых… Можно я сегодня у вас переночую?

– Ты же к тете собиралась? Алло, ты чего молчишь?

– Да нет у меня тети. Я из дому сбежала. Собиралась снимать комнату, но потеряла деньги… – она всхлипывала. – Я боюсь на улице ночевать…

– Да тише ты, не реви. Тебе есть куда адрес записать?

Василиск взял гитару, водрузил ее на плечо и повернулся к выходу.

– Ну, пока.

Хельга, зашнуровывая правый ботинок, крикнула вслед:

– Эй, подожди! Или концерт без меня обойдется? Может, и во Владимир без меня поедешь? – в глазах у Патаки прыгали маленькие черти.

– Не, без тебя не справлюсь, – улыбнулся Кир.

– Завтра едете? – спросила я.

– Да, – кивнул он. – Ты тоже едешь?

В горле что-то встало колом. Я откашлялась.

– Н-не знаю… А что, можно?

Они переглянулись.

– Да можно, – пожала плечами Хельга. – Собирайся.

Дверь захлопнулась, а я еще минут пять стояла на пороге и пыталась проглотить несуществующую кость. Она росла, ширилась, пока не стала торчать изо рта. Я достала ее и бросила в мусорку.

***

В автобусе Хельга села с Валькой, а мы с Кириллом напротив.

– О, тетки, сегодня ж праздник! – Шибалов заулыбался и пафосно провозгласил:

– Восьмое марта!

Действительно. Вот и весна.

– О, Кирюх, вот тебе и будет компания выпить, – подстегнула его Патаки, кивая на меня.

– Я не пью больше, – сказал Кир.

– А что, забеременел? – Валька заржал, аж затрясся от смеха, и кресло под ним запрыгало.

– Закодировался.

– Все, теперь никакого роздыху?

– Почему? Травка намного лучше водки. После нее голова не болит.