Алексей Аринин - Кент ненаглядный

Как они умеют обещать! Ведущие свою предвыборную компанию депутаты должны учиться у них. В наркоманах есть что-то от сирен, иначе почему их песни так завораживают? С ними достаточно остановиться, прислушаться к ним – и ты уже, сам не понимая, что творишь, лезешь в карман.

Мы живем в мире, где убийцу родной матери простят скорее должника, а потому рабы героина страдают за свою ложь. Но им плевать. Для них не существует завтра, они живут только настоящим . Им начхать на то, что вслед за получением денег придет расплата. Главное – взять , остальное – детали. Их часто бьют, и синяки и ссадины для них – нечто, само собой разумеющееся. К заветной цели – купить порошок – они несутся, сломя голову и не обращая внимания на такие мелочи, как сломанные ребра, повестки в милицию и всеобщее осуждение.

Что такое – быть наркоманом?

Это значит, открыв глаза, тотчас пожалеть, что проснулся. Это значит, входя в магазин, чувствовать на себе внимательный взгляд охранника, а, возвращаясь в родной двор, слышать недовольный полушепот гуляющих с детьми теток. Это значит – терпеть боль, ища у себя вену, и терпеть издевательства подростков, у которых всегда чешутся кулаки. Это значит – сознавать свое ничтожество, и мириться с ним. Это значит – видеть безнадегу в глазах матери и слышать от нее страшное: «Для меня и для тебя было бы лучше, если б ты умер». Это значит – увидеть давнего знакомого и не поздороваться с ним из страха, что он не протянет руки. Это значит – выискивать глазами кредиторов, чтобы обойти их стороной. Это значит – забыть обо всех прелестях жизни и вообще о том, что существует иная форма бытия. Это значит – потерять друзей, любимую и саму надежду вернуть потерянное. Это значит – разогревая в ложке героин, играть в русскую рулетку, потому что качество порошка тебе неизвестно и ты можешь сдохнуть от передоза. Это значит – рискуя свободой, красть у всех без разбора…

На прошлой неделе Славка продал золотое кольцо, легкомысленно оставленное матерью на трюмо. Мать недолго искала пропажу – минут через пять ей все стало ясно. Ее глаза метали молнии, в словах слышались громы. Слез не было (она выплакала их давно), была только злость на сына и на бесконечно несправедливую жизнь. Славка не мог видеть ее покрытое мраком отчаяния лицо и ушел из дому. Два дня он жил у пацана, с которым кололся, но на третий вернулся обратно. В квартире было тихо, как ночью в музее: мама на работе, сестра в школе. Недавно матери дали зарплату, и если деньги тут, он, Славка, их обязательно найдет. Да он нашел бы и Атлантиду, скажи ему только, что пачка купюр погребена среди древних развалин! Деньги от него нельзя было спрятать, и как не исхитрялась мама, он неизменно выходил победителем. Славка отыскивал банкноты в стопках постельного белья, доставал их из замороженной курицы, находил в банках с крупами. Чутье профессионального вора, обостренное маячившей рядом ломкой, не подводило его.

Но денег в квартире не оказалось. Видимо, мама предусмотрительно оставила их в сейфе на работе. Это означало одно: нужно вступить в контакт с товарищами по несчастью и сообща что-нибудь придумать. Славка отправился в тихий дворик, где по вечерам, в сумрачной тени деревьев собирались родственные ему души. Здесь, вдали от посторонних взглядов, они искали пути решения своей проблемы.

Увидев блеклые, лишенные красок жизни лица, Славка поздоровался.

– Хай, – приветствовал его Костыль, одетый в старый, бесформенный, на два размера больше, чем следовало, костюм.

– Привет, еле ворочая языком, выдавил Шиш.

А маленькая и бледная, точно невеста Дракулы, Яна безмолвно махнула рукою.

Угадав некоторое умиротворение во внешности приятелей, Славка спросил:

– Поставились?

– Угу, – Костыль осторожно, словно боясь промахнуться мимо рта, поднес к губам сигарету. – Можешь тоже врезаться. Для хорошего человека ничего не жалко.

Славка тут же вмазался и, закурив, поинтересовался:

– Откуда дровишки?

– А-а-а, – протянул Костыль. – Шиш подбанчил. Он у нас нынче герой-любовник.

– Как это?

– Тёлу одну приболтал, ха-ха. Этой дуре двадцать лет, а члена не видывала. Тощая, как моя жизнь. Кто на такую позарится? В общем, любви хочет, а тут Шиш. На безрыбье, сам понимаешь, и жопа соловей. Родители этой шкуры при «бабках», на рынке турецкими гнидниками торгуют. Вот Шиш ее и крутит, как мельницу.

– Да-да, – подтвердил Шиш. – У них дома товару-у-у…, – он провел пальцем по горлу. – Вчера две кожаных куртки насадили, сегодня – три. Там, прикинь, даже и не убыло. От большого немножко – не грабеж, а дележка. Завтра еще закрома тряхнем. Побольше утянем, чтобы «лекарства» в достатке было.

– Смотри, не почерней, – сказал Славка.

По опыту он знал: наркомана губят не мелкие приходы, а большой куш. Получив хорошие деньги, наркоман покупает героин впрок, с избытком. И точно так же ставит его – усиленной дозой. Отсюда передозировки и смерть.

– Не почернею, – заверил его Шиш. – Сдохнуть сейчас, когда все так сливочно – это верх скотства.

Все засмеялись.

– Так что теперь Шиш – Казанова, – коснувшись Славки нетвердой рукой, молвил Костыль. – А я и не подозревал в нем такую силу. Я, признаться, думал, что у него уже давно полшестого.

Новый приглушенный взрыв хохота заставил Шиша нахмуриться. Его затуманенные наркотической дремотой глаза на миг вспыхнули.

– Эй, ты че гонишь! – вознегодовал он. – Какое – полшестого?

– Ну, самое большее – полседьмого, – густо пересыпая матом каждое слово, начала Яна. – Я как-то у тебя сосала, забыл? Проще мертвую змею сделать твердой. Полчаса нализывала, и что толку? Так и заснула с твоим червяком во рту.

Видя, что его приперли к стенке, Шиш с улыбкой сдался:

– Ладно-ладно, ваша взяла. Но пока у меня есть пальцы, я все еще мужчина, хи-хи-хи.

– Телка-то эта сама на «колючке»? – полюбопытствовал Славка.

– Не-а, прикинь, – мотнул головой Шиш, и тут же, с размазанной по лицу улыбкой добавил: – Просто меня любит. Я ей говорил: мол, попробуй – она ни в какую. Чешет, что ее интересую я, а не наркота. Но это в натуре так, она не врет. Целка еще. До двадцати дожила, а пацана голого не видела. Таких и надо разводить пожиже, они сладкие, как рахат-лукум.

Славке стало жаль эту неискушенную, вцепившуюся во что ни попадя девчонку. На ее месте он представил свою младшую сестру. Фантазия вызвала у него неприятную дрожь, будто он прикоснулся к жирному мохнатому тарантулу. Что бы он сделал, если б узнал о любви сестры к Шишу? Ответ вырвался сам собой:

– Я бы его убил.

На секунду тянувший свою песню Шиш и хихикающие Яна с Костылем умолкли. Их взоры обратились к ушедшему в себя Славке.

– Э-э, да парнишка-то под колпаком, – вынесла Яна вердикт. – Задумался шибко. – Она щелкнула пальцами перед Славкиным носом. – Ку-ку, мы тут.