Николай Тузов - Взыскание погибших (сборник)

Это расплакалась Зинуля, напугав своим рёвом мать, которая знала, что дочь уже беременна, и «лишние» нервы могут привести к выкидышу.

Слушая причитания сестры, Боря сидел под тулупом, уставясь в темноту временно ослепшим взглядом. В будущем он так и не решился спросить мать: а рассказывала ли она об Андрее самой старшей своей дочери, Алёне, и не назвала ли она своего первенца в честь того парня, который не смог стать их отцом? Но Борис не сомневался: если бы это сакральное имя носил он сам, то получил бы больше материнской любви, а от этого и жизнь стала бы к нему добрее.

– НУ, ЧТО ТЫ так на меня смотришь? Правда глаза режет? Или уже передумал меня облагодетельствовать?

Борис нападал уже не так яростно, но настроение Андрея, такое предвкушающее, взволнованное разлетелось острыми осколками и больно резало изнутри. Он не понимал, почему друг так ведет себя, в чем его, Андрея, вина и надо ли ему сейчас обидеться и уйти или стоит довести задуманное дело до финала.

«Нет, я обещал, значит, я должен», – решил Андрей и полез в портфель.

– Не понимаю, Борь, что ты так взвелся, но возьми это. Награды твоей матери – твои по праву. Я всегда знал, что ты их достоин и теперь, когда моя мама умерла, я выполняю то, что должен.

Он протянул три небольших картонных коробочки, оклеенных красной тисненой клеенкой, имитирующих, по замыслу советских дизайнеров, кожу. Небрежным жестом, но с загоревшимся взглядом, Борис взял коробочки в руки, открыл их, сел на продавленный диван рядом с Андреем.

Внутри первой коробочки на красном бархате лежала медаль Материнства, а в других – ордена Материнской славы I и II степеней за воспитание десяти детей. Некоторое время Борис молча смотрел на награды. Его лицо исказилось, на лбу и щеках прорезались морщины, выдававшие горечь. Если бы у него спросили, что он чувствует, он бы не смог точно ответить. Он считал себя смертельно обиженным, когда не получил эти награды из рук матери, но сейчас он должен был бы обрадоваться, так как справедливость восторжествовала, но в его душе было так же пусто, как и ранее.

– Ну, вот, я сделал то, что обещал, – пробормотал Андрей.

Совсем не того он ждал, совсем не так хотел провести этот день. Надеялся увидеть родственников, оставшихся в Юнусовке с тех самых лет, когда он сам впервые приехал знакомиться с бабушкой Дарьей, той самой, чьи награды сейчас отдал Борису. Ожидал встретить родные лица, услышать семейные истории, поднять тост за ушедшее поколение и много тостов – за будущие.

После долгих лет научной деятельности, изучения философии и генеалогии Андрей стал выше ценить семейные узы, а трагедия его семьи, семейного круга, в котором он вырос, особенно обостряла чувство родственности.

Завтра, после семейных посиделок, ему хотелось бы пойти с Борисом за село, в лес, посмотреть округу и те места, где гуляли они вместе чуть ли не полвека назад. Он уже заметил, как сильно изменилась Юнусовка. В отличие от многих других сел, деревня не погибла за ушедшие годы. В 80-х здесь был построен молзавод, который, худо ли бедно ли, но помог сельчанам пережить развал колхоза в 90-е. Молзавод построил для своих работников целый район двухэтажных домов городского типа. В одном таком доме как раз и проживал Борис. Несколько лет назад Юнусовке снова повезло: земледельческие корпорации организовали несколько производств – колбасный цех, сыроварню и возвели несколько гектаров теплиц. В село вдохнули новую жизнь.

Хотелось посмотреть на все это, а побродить в лесах – еще больше!

Но все вышло иначе. Вряд ли Борис, поглощенный жалостью к себе, захочет гулять с бывшим другом. Андрея очень удивляло его поведение, воинствующее нежелание собрать родственников вместе, скрытые в словах ядовитые упреки.

И только сейчас, когда миссия была выполнена, он вдруг задумался: а зачем, вообще, Борису так нужны материнские награды? Например, боевые награды его отца, деда Матвея, переданные в юнусовский музей, не интересовали Борю. А за материнские Борис обижался с тех пор, как баба Даша отдала их Алёне. Даже как-то высказал сестре, что, мол, она о жизни матери ничего толком не знает, поэтому не может по-настоящему осмыслить ценность этих наград. И, если рассуждать отстраненно и даже немного цинично, разве не удивительно, что пожилой уже мужик так хочет получить ордена Материнской славы?..

Мимо дома проехала скорая, звук сирены оторвал Андрея от размышлений.

– Я в гостинице остановлюсь, хочу еще несколько дней побыть в Юнусовке, – сказал он, – а потом в Москву поеду, детей повидаю. Дай мне телефоны тети Зинули и других родственников, хочу их увидеть.

– Да, конечно, – отозвался Борис.

Он так и не достал награды, не взял их в руки. Положив коробочки на стол, достал из кармана мобильный телефон самой древней конструкции, которую мог вспомнить Андрей.

– Записывай…

Потом проводил теперь уже бывшего друга к выходу, сохраняя молчание, скрывавшее внутреннюю пустоту, похожую на затишье перед бурей.

…ПОСЛЕ ОТЪЕЗДА Андрея из Юнусовки их дружба несколько лет развивалась в эпистолярном жанре. За это время Борис окончил десять классов и отслужил в армии. Надо сказать, что служба, проходившая в Ставропольском крае, показала Борису, как огромна его страна, и как много всего такого, чего он может не увидеть, если будет сидеть в своей деревне до конца дней. Повзрослев, Боря стал испытывать огромный интерес к жизни и к перспективам, которые она могла бы открыть. Ведь он может учиться дальше, стать большим человеком, получить уважение и зажить в городе, в любом городе СССР!

Семья, мать, сельская жизнь, кроме которой прежде он ничего не знал, отошли на второй план, освободив горизонты. И Борис счастливо жмурился, разглядывая их…

Но еще до службы в армии, после окончания школы, он решил погостить у племяша, посмотреть на Таджикистан. Даже влюбившись в русскую природу, Андрей не мог не восхищаться в своих письмах красотой окружавших Умарали Фанских гор. Зараженный этим чувством, Борис совершил долгое путешествие в Душанбе. Город потряс его цветами, запахами, жарой, девушками, огромными домами, широкими улицами, клумбами, небом… После двух дней в мареве и шуме Борис с облегчением воспринял тишь маленькой деревушки, пограничного форпоста между обычным миром и невероятной вселенной гор. Прежде Боря не видел таких пейзажей, а особенно вокруг себя, в обманчивой близости. Сначала его пугали эти громадины, треугольные зубы матери-земли, торчащие в небо, ледяные, злые. Но вскоре страх равнинного человека переродился в восхищение. Горы захватили его и заставили себя любить. «Я сердце оставил в Фанских горах, теперь бессердечный хожу по равнинам», – процитировал как-то Визбора отец Андрея, Петр. Фраза совершенно точно описывала состояние Бориса в то время.