Владимир Василенко - Намтар

– Ты ещё пожалеешь настолько, что будешь умолять меня сжалиться над тобой, ублажая меня своим ртом, а я подумаю, простить тебя или нет.

Энкид вспыхнул:

– Тебе следует выучить язык эмесаль – язык евнухов, чтобы твои покровители правильно использовали твои способности. Завтра с рассветом твоей ноги здесь не будет.

Если бы Энкид был плохо воспитан, он бы запросто плюнул в него.

6

Рано утром стражники беспрекословно исполнили указания царского инспектора с золотой печатью царя и вывели с позором Липита и его людей за пределы строительства. Сдержанное улюлюканье рабов, слышимое в приглушённом ропоте толпы, сопровождало разъярённого и растрёпанного Липита. Брызжа слюной и изрыгая проклятия, он умчался в столицу на дорогой повозке, запряжённой двумя лошадьми. Липит намеревался искать «правду» и покровительство при дворце.

Красавица с томными глазами вскоре после этого последовала за ним. Доверенные подчинённые Липита разбежались по щелям, чувствуя неотвратимость наказания. Если ретивый чиновник из столицы сможет доказать преднамеренность их деяний и их злой умысел – не сносить головы лизоблюдам Липита. Они должны возместить украденное в тройном размере или поплатятся свободой, обрекая себя на трёхгодичное рабство. Незавидная участь ждала их в бараках рабов.

Энкид встретился с тремя претендентами на освободившуюся должность управляющего. Двое со стройки, один – по рекомендации его тестя Акаллы. Они ему не понравились. Он не забыл и Намхани. В этом парне что-то было. Намхани – аккуратный и сдержанный, хотя сквозь сдержанность иногда проскальзывала порывистость, свойственная молодости.

– Молод, зато быстрого ума. Если он справился с малым, он сможет сладить и с большим, – решил Энкид.

Гонец с депешей для Намхани выехал в Гирсу почти сразу. Намхани добрался вечером следующего дня. Энкид велел сопроводить его к дому бывшего управляющего, комнату в которой он занимал. Намхани немного подождал, пока о нём доложили. Встречать его вышел Энкид, одетый в белую тунику с красным орнаментом на вороте и на подоле. Он излучал уверенность и силу. Но глаза и улыбка выдавали искреннее расположение к молодому гурушу:

– Друг мой, ты мне нужен здесь. Проходи.

Намхани, приложив руку к сердцу, приветствовал его в уважительном поклоне. Они поднялись на второй этаж. Намхани удивила, но не впечатлила богатая и безвкусная обстановка дома. Следом за Энкидом он вошёл в большую комнату. Энкид энергичным жестом предложил ему занять стул Липита за столом из красного дерева.

Намхани всё понял. Но он снова сдержанно опустил голову в знак уважения к воле Энкида и со спокойным достоинством прошёл и занял место управляющего. Энкид чувствовал, как ликует сердце Намхани, тот смущался и едва мог скрыть торжество. Энкид дал ему время успокоиться, медленно подошёл к нему, встал сбоку:

– Сам царь Шульги-Син приедет на открытие нового канала. Он лично заложит храм. Говорят, что покровителем нового храма будет древняя царица Лагаша – Нанше. Именно в Лагаш направятся воды по нашему каналу.

Объяснять Намхани, кем была царица Нанше, не требовалось. Он был из Лагаша. Задумавшись на мгновение, он начал цитировать по памяти бархатным голосом:

Энкиду было приятно услышать столь поэтичный ответ нового управляющего. Он еле заметно покивал, внимательно и благодушно рассматривая зарумянившегося Намхани. Тот поднял голову и прямо посмотрел в глаза Энкида. Но опустил глаза, не выдержав взгляд сановника. Энкид медленно обошёл стол, оказался на середине комнаты напротив Намхани, остановился и продолжил текст гимна, посвящённого Нанше, хорошо поставленным голосом чтеца:

Намхани удивлённо и почтительно взирал на царского инспектора. Он только что получил не только поэтическое наставление, но и власть, размеры которой ещё не мог себе представить.

Царский сановник дал новому управляющему чёткие указания: первым делом навести порядок на строительстве, разобраться с содержанием рабов и клиентов, выдачу всего потребного производить в соответствии с утверждёнными царём нормами. Одновременно следовало ускорить работы по строительству, чтоб успеть завершить его в срок.

Нахмани быстро разобрался с нормами выдачи питания. После чего предложил каждому работнику обращаться лично к нему, если возникнут новые решения или способы, которые помогут ускорить работы. Если предложение поступало от раба и было полезным, то Намхани даровал ему своей властью свободу и выдавал разовую оплату в пять шекелей серебром. Свободный гражданин, внёсший предложение, мог рассчитывать на щедрое вознаграждение и повышение по службе.

Почти сразу после этого последовал дельный совет от одного из рабов – использовать для укрепления дамб и берегов канала старую и крепкую виноградную лозу, которая была гораздо прочнее тростника. Предложение приняли, так как виноград выращивали поблизости. Лоза помогла ускорить строительство, раб получил свободу и вознаграждение. Это событие тут же стало легендой среди строителей, особенно среди рабов.

Чтобы ускорить ход работ, Намхани обещал увеличить норму питания тем, кто трудится усерднее. Те, кто отставал от графика, наоборот, получали меньшую пайку. За ударный труд и особые достижения он даровал показательно свободу рабам. К концу первого месяца своего руководства новый управляющий решил проблему с невыплатами необходимых сумм артелям клиентов. После долгих встреч и разговоров ремесленники коллективно пошли на уступки, согласившись на меньшую оплату причитающихся им сумм, так как теперь отпадала необходимость делиться частью заработка с доверенными людьми старого управляющего. К тому же они получили гарантии регулярных оплат за выполненную работу.

Управляющий отказался от телесных наказаний, но дисциплина от этого нисколько не пострадала. Сурово наказывались, как велит закон, только серьёзные преступления. Смертные приговоры стали большой редкостью, а смерть виновного была быстрой и лёгкой. Окончательное решение по судебным делам принимал Намхани – у него были на это право и полномочия.