Александрос Бурджанадзе - Теметерон. Понтиада

Потом теплоход возвращался в порт.

Мы уходили, а он оставался. Он нас не мог запомнить, слишком много дел и впечатлений дарят право на ошибку. Зато каждому, кто хоть однажды подходил к фонтану с розовой подсветкой в самом центре зала, долгими зимними вечерами слышалась сквозь вой ветра эта лёгкая, прекрасная мелодия, без насилия и жестокости, а на горизонте в окне, за стволами промёрзших насквозь деревьев, угадывались очертания огромного, как плавучий город теплохода, словно приплывшего прямо по воздуху навестить старых друзей в их холодных квартирах..

Конечно, я в школе никому не рассказывала о море и ресторанах. Не поймут, скажут, что на пароходах катаются капиталисты. Ну, во-первых, это не «пароход», а «теплоход», а во-вторых, мой деда всю свою жизнь трудился и копил деньги на летний отпуск с бабушкой. Всё равно, не поймут ни за что, в отпуск надо ездить в деревню, и помогать в колхозе собирать урожай, да ещё станут выяснить «чему эти учителя своих детей дома учат»?

Сегодня тоже будет праздник в ресторане. Совсем другой, конечно, без фонтана, с другой музыкой, танцами, но такой я тоже очень люблю. Инструменты музыкальные совсем не такие, не фортепьяно и ударник и гитары, а кемендже, даул, дудук.

Даул – такой барабан. Когда в него бьют, он начинает стучать, всё вокруг вибрирует, мой пульс то ли учащается от его звука, то ли сам даул разгоняет кровь по моим сосудам от того, что стал моим сердцем.

Кемендже совсем наоборот – тихая понтийская лира, на ней играют смычком и песни звучат, словно рядом кто-то плачет. Даже если песня весёлая и люди веселятся, всё равно в душе плачут.

Деда мой сам очень хорошо играет на дудуке. Звук дудука похож на рожок, но гораздо красивее и богаче. Деда приносил с собой дудук на свадьбы, на другие праздники и играл, играл, как соловьи поют, играл сам, даже если его не просили. Деда давно не играет, когда бабушка умерла, его жизнь разделилась на «до» и «после».

Мы уже около ресторана. Как интересно, все друг с другом раскланиваются, целуются, мужчины, когда разговаривают, прикасаются к локтю собеседника, наклоняясь поближе. Так получается гораздо теплее.

Кто сказал, будто измятое платье надолго портит настроение?! Как бы не так! Главное сейчас проходить мимо всех, прикрываясь сумкой, для этого надо громко со всеми здороваться, смотреть в лицо и улыбаться, так никто не успеет заметить мятый подол. Вот уже два раза мы проходили мимо «ответственных» со списками. Интересно, настоящие греки из Греции тоже по списку? Скорее всего нет, их как почётных гостей привезут позже всех на чьей-нибудь «ГАЗ-24», на «Волге», это очень, очень круто. У нас жёлтые «Волги» с шашечками только такси, и редко, очень редко у кого есть своя «Волга», а у самых богатых – белая «Волга».

Банкетный зал украшен торжественно и нарядно. Столы устланы белоснежной скатертью, на стульях льняные чехлы с бантами на спинках, а в центре столов прикреплены за верёвочки два больших воздушных шарика, маячащие под потолком, белый и нежно-голубой, символизирующие двуколор греческого флага. На самой задней стене банкетного зала висит огромный ковёр, а под ним, за столом, ломящемся от яств, приготовлены места для «дорогих жениха и невесты». На стенах огромными буквами выведено «25 Марта», чтоб никто не забыл: «свадьба» – свадьбой, а зачем мы здесь на самом деле собрались. Женщины в чёрных пальто с меховым воротником совсем не торопятся пальто снять, многие ведь шили их в ателье. Они задерживаются около своих стульев и мельком поглядывают по сторонам, чтоб убедиться, заметили ли их. Мужчины в костюмах, галстуках. А, вон и Мерин папа! Какой он подтянутый и красивый, Мерка-зараза вся в него, бежит уже в нашу сторону.

Почти все места в ресторане заняты. Если бы мы ещё часик прособиралась, точно на ногах пришлось стоять. В пригласительных билетах написаны номера столов, но всё рано люди местами меняются, подсаживаются друг к другу, и начинается неразбериха.

Нас усаживают всех вместе за отдельный стол и надписью «ЗАРЕЗЕРВИРОВАНО», воистину дедын авторитет безграничен. Мерка, не спрашивая никого, усаживается рядом со мной.

– Тебя родители не будут ругать, что ты не с семьёй? – Задаю я глупый вопрос больше для себя.

– А какая разница? – Подруга искренне удивлена.

– Меня бы съели…

– Дорогие гости! – Мерин папа стучит вилкой по своему фужеру, таким образом, объявляя о начале торжества, – Позвольте мне поздравить всех вас здесь собравшихся с самым большим праздником всех греков на Земле, а тем более, понтийских греков, с очередной годовщиной «свадьбы», – он смешно подмигивает и улыбается, у настоящей свадьбы ведь не может быть никакой «годовщины», – Годовщины нашего дорогого Илюши и Маргариточки!

Весь банкетный зал встаёт на ноги и аплодирует.

– Я сейчас хочу напомнить вам немного истории наших любимых людей: Илюша и Маргариточка очень долго страдали и мучились, потеряли всех близких и родных и вот, наконец, всё свершилось!

– Ну, твой папа даёт! Это он накрутил! – Соплю я от удовольствия Мери в плечо. Мне здорово и хорошо.

– Это пока твой дедушка не выступал. Вот кто крутит, так крутит! – Мерка закрывает мне ладошкой рот и всем своим видом показывает, как внимательно слушает отца.

– 29 мая 1443 года главный город Илюши и Маргариточки Константинополь был захвачен Османской империей. Этот день считается точкой отсчёта четырёхсотлетнего Османского господства в доме у Илюши и Маргариточки. Однако, даже в 15—16 веках не все греки подчинились новой османской власти, и Илюша и Маргариточка тоже. Они бежали из родных мест и основывали новые греческие поселения. И вот 25 марта 1821 года впервые родственники провозгласили призыв: «Свобода или смерть!» За этим последовали годы тяжёлой борьбы Илюши и Маргариточки с Османским владычеством. И вот, наконец, – в голосе говорящего звучит сталь, – в 1838 году 25 марта официальным указом объявляют днём Национальной свадьбы наших Илюши и Маргариточки! И с тех пор греки всего мира каждое 25 Марта празднуют этот день. А сейчас, дорогие собравшиеся, я всем предлагаю наполнить свои бокалы и выпить за свадьбу и здоровье молодых!

У всех в руках бокалы с вином. Включают греческую музыку, и руки с бокалами взлетают вверх.

Внезапно к отцу Мери сзади подходит невысокий мужчина. Он что-то шепчет ему на ухо и беспокойно показывает на входную дверь. Меркин папа немного смущается и удивлённо кивает.

– Точно! Мерка, а где «настоящие греки»!? Про них уже забыли что ли? Дядя Васо папе твоему на ушко напомнил. Вау-у-у…

– Никто не забыл, они чуть попозже приедут, сказали.

– Попрошу… попрошу сделать музыку немного тише, – папа Мери старается скрыть смущение, – сейчас я предлагаю ещё раз наполнить наши бокалы и поприветствовать самих молодожёнов Илюшу и Маргариточку.