Сергей Берсенев - Путешествие в Тмутаракань. Проза

Кроме того, однажды Мишка вовлёк своего друга в проделки, свойственные неординарным детям с богатым воображением. В один день, едва наступили сумерки, он потащил Толстикова на кладбище, где, по его сведениям, в это время покойники должны были покидать могилы и, не выходя за территорию, воровать у живых свежий воздух.

Слушая фантастические россказни соседа, Гена втихомолку посмеивался. Ведь в Москве один раз ему довелось столкнуться с нечистой силы. Дело в том, что большинство старинных домов имели чёрные ходы.

Ранней весной средь бела дня из такого обиталища колдовства и магии выскочил чёрт. Да – самый что ни на есть настоящий, страшный чёрт, с хвостом, копытами и рогами и погнался за Толстиковым, которого привело к заколдованной двери нездоровое любопытство. Тогда парню повезло: удалось ноги унести. Но запомнил он этот кошмар на всю оставшуюся жизнь.

…Удобно устроившись на лавочке рядом с последним пристанищем графа Мрачинского, ребята с нетерпением и страхом ждали появлений зомби. Минул час, другой… Они уже хотели поставить на идее крест, как вдруг увидели два человеческих очертания, медленно проплывавших над землёй.

– Я, кажется, того…., – только и смог вымолвить Мишка. Генка открыл рот, чтобы сказать фразу, но слова застряли в горле.

Приведения приблизились и, вглядевшись в их прозрачно-синие лица, Толстиков узнал Галку Немоляеву и местную красавицу Иру Паршину, которая существовала отдельно от основной компании, хотя была им ровесницей и ходила с вечно задранным кверху носом.

Очень жаль, что нас, здания :жилые дома, больницы, институты, стадионы, гостиницы – не считают живыми, мыслящими… А ведь мы также, страдаем и переживаем, радуемся и плачем, болеем и умираем, как и те, кто принимал в нашем рождении непосредственное участие. Архитекторы проектируют, строители возводят, но они никогда задумываются над тем, что во время кропотливого процесса передают объектам сотни, а то и тысячи генов, которые формируют личность будущего здания. Отсюда и появляются пятизвёздочные отели, дома улучшенной планировки, в противовес которым существуют захолустные общежития и бараки. Да откуда вам, затюканным неласковыми судьбами, знать об этом? Когда ещё наука доберётся до очередных белых пятен? Мы – такие же равноправные жители Земли, только каменные.

Меня зовут – железнодорожный вокзал. В Москве у меня есть, как и родные братья и сёстры (станции), так и двоюродные – аэропорты и метрополитен. Но речь пойдёт не о них.

В отличие от закрытых учреждений, вход в мою душу всегда открыт. Кто-то встречает, кто-то провожает, кто-то сам с баулами и чемоданами отправляется в далёкий путь. Внутри у меня всё сделано для удобства граждан: множество билетных касс практически убрали потерю драгоценного времени в очередях, цивилизованные пункты питания предлагают проголодавшимся не только бутерброды, но и горячие пиццу и гамбургеры; в надёжные камеры хранения и автоматические ячейки можно безбоязненно положить самый ценный багаж и отправиться по неотложным делам, для книголюбов в павильонах имеется небывалый выбор бестселлеров.

Читатель весело усмехнется: «Каков гусь! Расхваливает себя на все лады и не краснеет!» Неправда! Краснею! Потому что присутствуют неискоренимые негативы! Куда без них? И бомжей хватает, и пьяные валяются, где попало. Воруют, что оставлено растяпами без присмотра.

Перед центральным входом местные бандиты, контролирующие частных предпринимателей, открыли «развод лохов».

– Любезный, вытащите выигрышный билетик!

Эх! Поверьте – стыдно! А что я могу предпринять? Это тоже родительское наследство. И всё же, несмотря на возникающие в процессе общения накладки, я рад каждому входящему независимо от его пола и вероисповедания. Главное, чтобы он не задумывал организовывать внутри меня террористический акт.

Вот от этого «шкафчика», вразвалочку проникнувшего на мою территорию, я не жду ничего плохого. Взрывной механизм можно, конечно, спрятать и в спортивной сумке, но я знаю, что там, кроме туристических принадлежностей, сигарет, водки и еды, только – мирные намерения. К тому же лицо у мужчины доброе, хотя и претендующее на мужественность.

Мне даже стало интересно. Давайте потихоньку заглянем в паспорт человека, очевидно, отправляющегося на отдых. Ага! Толстиков Геннадий Сафронович. Прописка московская, но по смуглому оттенку кожи возьму на себя смелость предположить, что русская кровь изрядно подпорчена вмешательством одной из малочисленных уральских народностей. Читаем далее… Тридцать восемь лет отроду. Надо же? Не дашь, не дашь… В разделе «семейное положение» – странная пустота. Такой симпатичный и – холостой. На педика вроде не похож. Наверное, предпочитает жить с кем-нибудь в гражданском браке, или просто жизнь не сложилась.

Ну, что, поговорим, Гена, по душам? Куда ж ты намылился, дорогой? Ага! В паспорте лежит аккуратно сложенный билетик до станции Лосево. Знаем такую… Состав стартует из Москвы в двадцать один час тридцать минут. Прибывает на место в три часа ночи. Учитывая, что там, на всю привокзальную площадь горит всего один тусклый фонарь, представляю, как напугается господин Толстиков. Сейчас ведь некоторые «умные» поезда вообще перестали останавливаться в Лосево, не считая его за приличный населённый пункт.

Раньше хоть время было смещено более удачно. Распрощавшись со столичной суетой в начале двенадцатого, пассажир, грезящий о достопримечательностях захолустья, полусонным выгружался в росистую свежесть рассвета.

По задумчивому лицу Геннадия Сафроновича видно, что он едет туда спустя определённый промежуток, равный, как минимум, двум десятилетиям. Едет скорее наобум, чем по приглашению. Неизвестно ещё – примет ли его среда, которую он слишком долго игнорировал. Если – да, то не с распростёртыми объятиями, а настороженно.

Где же ты пропадал, Геночка? Работал? Кажется, я знаю – где и кем. Сначала ты по великому блату устроился прапорщиком в охрану ЦК КПСС и имел непосредственное отношение к комитету государственной безопасности. Будучи одиноким, валял дурака на вахте. Изредка, чтобы не превратиться в импотента, пользовал, как туалетную бумагу, валютных проституток. Само собой задаром. Когда понял, что Советский Союз «гикнулся», за магарыч организовал себе липовую болезнь и уволился из органов по состоянию здоровья. Как раз в коммерческих структурах срочно стали требоваться люди с уважаемым прошлым – бывшие «оперативники», «афганцы», «гебешники»… А куда им, нищим и честным, было податься? На тёплых местах, там, откуда они ушли, продолжали сидеть оборотни и перестраиваться никоим образом не собирались. Фигура, Сафроныч, у тебя классная, стреляешь отменно: не зря любил тренировки больше, чем отвязные загулы. Насчёт фальшивой чёрной метки никто здесь не интересовался, а из серьёзных диагнозов по твою душу заходил только триппер.