Алексей Беляков - Арчи. И ДРУГИЕ РАССКАЗЫ

Надо сказать, что к перевозке собак в метро и общественном транспорте в то время относились более спокойно. Достаточно было, чтобы собака была на поводке и в наморднике, но иногда попадались дотошные контролеры метрополитена, которые требовали переноски. Однако совсем не это подтолкнуло меня приучить собаку к рюкзаку. Еще мальчишкой, работая в экспедиции на Дальнем Востоке одного из московских НИИ, я познакомился с охотником, который возил с собой гладкошерстную таксу. Жила она с ним в палатке, а вот во время всех переездов он усаживал ее в рюкзак, завязывал его, и она спокойно там путешествовала, не подавая признаков жизни. С собакой за спиной он ездил в поезде и самолете, ходил в нашей компании по музеям и кафе. Еще тогда это произвело на меня такое впечатление, что через десяток лет я решил научить этому и свою собаку.

Арчи рюкзак понравился. Особенно, когда понял, что его извлечение из шкафа означает путешествие, он с удовольствием забирался в него. Стоило начать раскладывать рюкзак на полу, как он тут же пытался в него залезть, мешая развернуть его полностью.

– Арчи, не мешай, – то и дело повторял я, – сиди и жди.

Пес садился и с трепетом наблюдал, как я расправляю рюкзак.

– Место, – командовал я, похлопывая по рюкзачному брезенту.

Собака бросалась вперед и усаживалась на рюкзак. После этого оставалось вытащить из-под него края и расправить рюкзак под беспрерывное ворчание-рычание Арчи, которым он сопровождал процесс облачения себя тканью и затягивания шнурка горловины. Рюкзак я завязывал на шее собаки так, чтобы он мог озирать окружающий мир. Этого права Арчи добивался довольно долго. Поначалу я сажал его в рюкзак с головой. Какое-то время пес спокойно сидел, но потом, особенно в общественном транспорте, начинал беспокойно и интенсивно ворочаться. Это продолжалось до тех пор, пока его любопытный нос не высовывался через завязки на горловине рюкзака, и не начинал с шумом втягивать воздух. Я сопротивлялся довольно долго, заставляя собаку сидеть в рюкзаке с головой, но, в конце концов, сдался ее желанию видеть все, что происходит вокруг. Куда мы только не путешествовали с этим рюкзаком с торчащей из него головой! Арчи сопровождал меня практически во всех поездках, как лягушка-путешественница, вися за спиной в рюкзаке, отдыхая под лавкой электрички или на полу междугороднего автобуса. Частенько вызывая улыбки окружающих и любопытство попутчиков.

Первый год нашей семейной жизни мы помогали родителям в строительстве дачи. Мы были молоды, беспечны и стремились к новым путешествиям, иногда совершенно безумным. Одно из них было решено совершить на велосипедах по дорогам Московской области, осматривая местные достопримечательности. Велосипеды наши представляли тяжелое наследие советской эпохи. Именно тяжелое, потому что были сделаны из весьма твердых сплавов и весили довольно много. Причем Ольгин складной «Салют», весил, как мне казалось, даже тяжелее моего «ЗИЛа» – старого отцовского велосипеда, на который я пересел еще в детстве, как только перерос «Орленок». До сих пор помню, как каждую осень мы с отцом промывали все его подвижные части в керосине, смазывали солидолом и ставили на долгую зимнюю консервацию. Чтобы следующим летом достать его с чердака дома и, протерев насухо от лишней смазки, колесить по деревенским дорогам. Может быть, именно поэтому он дожил до наших дней, сменив покрышки колес и кожу синения, но служа верой и правдой, правда, уже не мне, а младшему брату. «Салют» тоже пережил эпоху перестройки, перекочевав из московского гаража на дачный участок, дожидаясь «светлого дня», когда руки его владельцев, то есть нас, до него дойдут.

Тогда же это было единственное средство передвижения, доступное для студентов, которое мы специально привезли с собой на дачу, планируя путешествие.

Был июль месяц, жили мы на вновь приобретенном участке в палатке, поскольку дом еще не был построен, и оставить собаку просто было негде.

– Надо взять его с собой, – сказала жена.

– Как, – удивился я, – рядом он вряд ли побежит, в брезентовом рюкзаке долго мы не проедем, он всю спину мне испинает? К тому же, и другие вещи надо куда-то положить.

И тут меня осенило. В то время одним из самых популярных рюкзаков для туристов был станковый рюкзак «Ермак». Кроме мощной станины, которая прекрасно разгружала спину, он разделялся на два отсека, верхний и нижний, с помощью брезентовой перегородки на пуговицах.

И вот, в нижнюю часть рюкзака я уложил все вещи в дорогу, а в верхнюю посадил собаку. Места для Арчи там было явно недостаточно, и он высовывался из неё более чем на половину своего роста. Чтобы собака не выскочила или не вывалилась через край, она была привязана поводком к станку рюкзака. Когда я взгромоздил всю эту конструкцию на плечи, Арчи оказался сидящим выше меня на целую голову. Он, как вперед смотрящий на мачте корабля, возвышался надо мной, над велосипедом и над дорогой, и гордо смотрел на проезжающие мимо автомобили. Водители же сбрасывали скорость и приветствовали его и нас клаксонами своих автомобилей. Мы смеялись и махали им в ответ.

Куда бы мы не ехали, любое наше путешествие начиналось и заканчивалось московской подземкой. Арчи чувствовал себя в ней весьма комфортно. Через турникет метрополитена он, как правило, въезжал в рюкзаке у меня на плече. В том же виде спускался вниз по эскалатору. Если у меня за спиной был большой рюкзак с вещами, который оттягивал плечи, то, оказавшись на станции метрополитена, я выпускал пса и брал на поводок. Если нет, то он продолжал путешествие прямо в рюкзаке.

В один из воскресных вечеров мы возвращались домой. Вагон был полупустой. Я поставил рюкзак с собакой на пол, а сам сел на сидение и достал книгу. Арчи спокойно улегся рядом, разбросав свои уши по утоптанному полу метро. Через какое-то время я заметил, что все немногочисленные пассажиры вагона смотрят в нашу сторону и смеются. Передо мною предстала следующая картина. Под одно из сидений напротив кто-то бросил горбушку белого хлеба. Арчи ее увидел. Пропустить такое безобразие он никак не мог: еда и вдруг лежит без присмотра! Но лапы были скованы брезентом, и из рюкзака торчала только голова. Так, что быстро подбежать и схватить «добычу» он не мог. И пес пополз. Пополз, переваливаясь сбоку на бок и отталкиваясь плечами и «скованными» конечностями. Думаю, что если бы он мог, то помогал бы себе еще и зубами.

В этот момент пес чем-то напоминал тюленя, передвигающегося по суше, только ласт и не хватало. Ему оставалось проползти еще каких-нибудь сантиметров тридцать-сорок до желанного кусочка, но тут вмешалось провидение. Я засмеялся, поднял рюкзак и поставил его у себя между ног, грозно сказав «нельзя». Видели бы вы, какое разочарование читалось в глазах у собаки. Ведь счастье было так близко!