Галина Долбенко - Дело было в Никольском. Рассказы

Все в городе пили с корнями чай, но если кто-то лишнего корня налакомиться, то болели: становились желтыми и отекали. Копали корни осенью. В холодный подпал положишь и надолго хватало. В июле же ходили за чилигой, что росла кустами. Зеленая, она сладкая, мягкая и сочная, многие дети жевали ее и, отсосав сок, выплевывали. По осени ее срубали и зимой кормили ею скотину. Мы с братом серпом жали ее и приносили овечкам и корове. Чилигу заготавливали на зиму животным не только мы. Толстую и большую рубили, как хворост и топили этим печь – запах исходил сладкими духами, не то, что терпким навозом, когда топишь кизяком или соломой.

А в конце мая и начале июня все мы ходили в степи за тюльпанами и фиалками. Тюльпаны красовались желтыми, красными, розовыми бутонами, а синие фиалки свешивали свои головки, словно кланялись нам. Кто-то продавал букеты, кто-то просто дома украшал.

Помню случай: мама сшила мне из белого ситца платье – я в нем чувствовала себя принцессой: оно похоже было, шикарное и пышное, на платье Золушки на балу. Играла я с подругами на улице в скакалки, догонялки и тут подходят к нам старшие наши братья и говорят:

– Идемте с нами за цветами.

Мы с ними и пошагали, не взяв даже корзины. Тюльпаны я держала в руке, а вот для фиалок рук не хватило. Я подняла широкий подол платья и брат нарвал туда фиалок. Широкий подол все равно закрывал ноги и мне не было стыдно – вот какое оно у меня было!

Приходим домой и я ору с порога:

– Мамочка, мы принесли цветы!

Когда я из подола маме высыпала цветы, она ахнула – белое платье сделалось синим в том месте, где находились фиалки. Она меня не ругала, взяла и отрезала крашенное место – платье стало уже.

– Вот теперь ты в нем, как крестьянка, а не принцесса, – сказала она грустно и мне захотелось плакать от ее слов.

Впоследствии я брала с собой корзину, но красивого платья уже не было.

Во время войны чернила стоили дорого и мама сама варила их из лепестков фиалок. Одноклассники спрашивали:

– Где такие чернила достали?

Я им с гордостью отвечала, что мама сама сварила из фиалок, но мне никто не верил.

Как—то брат свою рубаху испачкал фиалками и мама ему тогда всю ее покрасила. На маму глядя, соседи тоже стали красить своим детям одежду: на синем незаметно грязи и можно было реже стирать.

Вспомнился случай, который заставил нас пролить слезы, тогда и впоследствии, когда вспоминая, горько даже вздыхать, потому что такая лошадь заменяла человеческого друга, которого ни у меня, ни у мамы не было. Муж бил ее и не ценил – я даже отцом его называть боялась. Когда Андрей умер, мне казалось, мама вздохнула полной грудью, наслаждаясь свободой, хотя и трудно жить, взвалив на женские плечи тяготы вдовы: четверо малых детей и еще сварливая свекровь. Приходилось работать днем и ночью, дабы обеспечить детишек счастливым детством, ну или хотя бы прокормить и одеть их. Мы, дети, ни в чем не нуждались, всего было вдоволь, даже наши друзья и подруги кушали у нас сладости вволю, находясь у нас в гостях, но зато нашей мамочке приходилось очень трудно. А мы этого не замечали. И как раз в тот период на ферме ей выдали коня. С его помощью она смогла и на ферму навозить мешки с зерном и овощами, и себя обеспечить на зиму дровами и пшеницей.

И вот ехала она как-то летом на телеге, груженой мешками с зерном, на скотный двор, а дорога дальняя. Макар – так звали коня – шагал спокойным шагом, мама пела украинские песни и, закончив петь, умолкла. Вокруг было тихо, усталась за день сдавила тело, голова ее склонилась вниз и сон сомкнул очи. Дорога, на беду, оказалась ухабистой и конь рванул тяжелую телегу. От рывка мама полетела вперед, под ноги коню и телега уже задела ей спину. Макар резко остановился. Шуру била нервная дрожь, она горько заплакала от страха и усталости. Конь поднял хвост, она решила, что сейчас последует смертельный удар задней ногой и перед глазами всплыли наивные детские лица ее детей: как они сиротами без матери жить будут? Но удара не последовало. Макар оглянулся и ждал, когда хозяйка встанет, поднимаясь и ухватившись за его ногу. Женщина встала с земли и вылезла из-под брюха коня, подошла к его лицу, поцеловала, обнимая и продолжая плакать. Он же тихо издавал ржание понимающего животного, похожее на успокоительные слова друга. Шура с нежной благодарностью погладила коня, села на воз и дернула вожжами. Макар снова поехал, как ни в чем не бывало.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.