Елена Поддубская - Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 2. Колхоз. Часть 1

«1. Проявлять коммунистическую сознательность по решению, принятому Центральным комитетом КПСС.

2. В этой связи обеспечить массовое участие в планируемой практике всего учебно-педагогического состава.

3. В случае неподчинения считать свои действия не только неправомерными, но и направленными на подрыв общей линии партии».

Прочитав письмо, Василий Николаевич Ломов, декан педагогического факультета, схватился за валокордин.

– Прямо как в тридцать седьмом, – произнесла с ужасом декан спортивного факультета Наталья Сергеевна Горобова. Она помнила о соседях в Воронеже, руководителях разного уровня, пропавших в сложные предвоенные годы без вести в тюрьмах НКВД.

Из-за всех этих проволочек, оповещения для старшекурсников ушли поздно, и они, приехав без «обмундирования», взволнованно побежали по общежитию – искать лишнюю пару шерстяных носков, ненужную ветровку или сумку похуже. Поэтому утро первого сентября началось для всех спозаранку.

– Не, ну этот колхоз – просто засада! – восклицал Гена Савченко, волоча по коридору второго этажа новый шкаф. Волейболисту с третьего курса помогал гимнаст Ячек, для которого не нашлось места в комнатах первокурсников. Савченко сначала расстроился, но дислексик так смешно говорил и был таким непритязательным, что вскоре Гене показалось, что лучшего соседа не найти. Всю ночь волейболист всхлипывал от смеха, а утром подрядил гимнаста принести новый шкаф; место, на котором раньше стоял старый, пустовало уже давно.

Рыжий и разболтанный на петлях двухдверник поставили у входа. Комната ребят походила на свалку – стол был завален книгами, на кроватях стояли раскрытые сумки. Повсюду валялись непригодные для колхоза зимние полушубки, туфли, сапоги, брюки, свитера, рубашки, галстуки, пиджаки… Паспорт волейболиста с пропиской в Севастополе и второй, с гомельским штампом, гимнаста бросили на пустые полки шкафа. Собираясь, Савченко учил первокурсника укладывать вещи. К хаосу добавлялась суета: время общего сбора приближалось.

– А зочки и сонтик брать? – Миша показал футляр с солнцезащитными очками и зонтик.

– И панаму не забудь, – зло усмехнулся Гена. – Тоже мне – коллективное хозяйство Луховицы. – Гена оскалил мелкозубый рот. Деревня Чуваки или Бодуны, посёлок Давыдов конец или Лобок, речка Вобля, населённые пункты Бухалово или Тупицыно, разбросанные по всей стране, давали широкий простор для фантазии студентов, особенно после приконченного вчера с Соснихиным армянского коньяка. Хоккеист, будучи местным, раздел ради ребят не только свою семью, но и соседские.

– Понимать надо, дорогая редакция, что у нас указ облкома! Не хухры-мухры, – разглагольствовал Соснихин довольно, вручая кому сапоги, кому ветровки. Савченко под экипировку Миши не попал, так как встретился с ним только вечером, когда узнал о празднике у Армена и Серика. После выпивки, всё ещё блуждая по общежитию, как реагент в инертном газе – пассивно выделяя неприятные испарения после капусты, залитой фирменным коньяком, Миша пообещал найти для Гены хотя бы кирзачи. Но пообещал без всякой уверенности.

В комнату осторожно постучали. Гена распахнул дверь в надежде, что это хоккеист. На пороге стояла Цыганок. Её золотистые кудри за лето отросли и были распущены, лицо блестело от пота.

– Привет, хлопцы, – пухлые губы девушки, накрашенные перламутровой помадой, растянулись в улыбке. – Как дела?

– Хорошо, Света, – махнул Ячек, – привет! Гы тотова?

– Тотова, не видишь, что ли? Загоревшая вся, будто только что с евпаторийского пляжа, – Гена отвернулся. Ему этим летом побывать на море не пришлось: поругался с родителями, и мать, обозвав единственного сына нахлебником, заставила его работать в библиотеке. Света осторожно заглянула в комнату и увидела раскрытый шкаф, покрытый пылью:

– Хлопцы, а может, вам тут уборочку быстро забабарить? У нас в комнате всё есть: и ведро, и тряпки… – у Светы всегда всё было просто, без проблем.

– Не надо, – Гена сел на свою кровать и стал перебирать одежду.

– Почему?

– Потомуша. Майку свою салатную испачкаешь. И вообще: через месяц придёшь с тряпками. Всё равно тут без нас всё запылится заново.

Света осмотрела свою футболку, поправила свитер на плечах и покачала головой:

– А вот и не запылится – дверцы закроем. Зато сможете положить всё, что не берёте.

Она смотрела доброжелательно, своим оптимизмом вызывая в Гене ещё большее раздражение. Волейболист буркнул:

– А мы всё берём.

– Мы бсё верём, – уверил Ячек, потрясая зонтом.

– Ну, как хотите, – Света почувствовала себя лишней. – Тогда я пошла. Меня Танюха Маршал с Сычёвой у кафедры ждут.

– Давай, – Гена проводил бегунью взглядом, встал и с яростью захлопнул дверь. – Шо приходила? Лучше бы спросила, не нужны ли нам лишние сапоги.

– Нет у неё сапог, – решил Ячек, рассматривая старые кроссовки; мать сунула их в последний момент, предполагая, что если он их сильно запачкает, то можно будет выбросить прямо в колхозе. – Не пежеривай, Гена, может брязно не гудет.

Волейболист хмуро посмотрел на рыжего парня и скептически поджал губы:

– Ага, как же, не гудет… – он матюгнулся вполголоса, откидывая подальше на кровать красивую вязаную жилетку и досадуя, что это не свитер.

В коридоре раздался гомон – к выходу шла толпа студентов.

– Пошли, что ли? – Ячек сунул кроссовки поверх сложенной одежды, напялил на голову кепку, на глаза очки.

– Иди. Я догоню, – Гена задумчиво смотрел на гимнаста: – Дачник, – проговорил он вслед и стал поспешно запихивать в сумку новую коричневую «аляску» на меху. Опыт по сельхозпрактике за два года у него был достаточный, а вот одежды «похуже» не было вовсе.

У кафедры лёгкой атлетики толпилось около сотни студентов с сумками и рюкзаками. Кроме легкоатлетов тут были представители «единички» со всех четырёх курсов. Разговоры велись о предстоящем отъезде. Бывалые студенты рисовали неприглядные картины размокших полей и бани, одной на весь отряд. Маленькая блондинка Чернухина была знакома первокурсникам по работе в приёмной комиссии. Вытаращив глаза и доведя и без того скрипучий голос до скрежета, Рита предрекала молодёжи изжогу на второй неделе пребывания в колхозе, тошноту и понос не далее как через месяц.

– А под конец у вас от картошки вообще будет несварение кишечника, – Чернухина дождалась кивка от подруги Кати Глушко, той самой, с пегими всполохами на голове вместо желаемых «перьев», и убедительно махнула ручками с красиво разукрашенными ноготками разных оттенков красного: от бледно-розового до кроваво-бордового. Задержав на них внимание, Рита тут же вытащила из сумки на плече большую косметичку с разными лаками и объёмным флаконом ацетона. – Меня врасплох не застанешь. Учтите, девочки, женщина начинается с ногтей!