Тамара Злобина - Бабаёжкины секреты. Сказки

Потому и юморю напропалую, что едва сдерживаюсь на это чудо полу-заморское глядючи. Он уже на мой юмор реагирует сейчас адекватно, хотя поначалу и вздрагивал, и трясся – знает, наглец, что в каждой моей шутке огромадная доля истины.

Ну, вот, о том, что я не одиночка, никому не нужная, я тебе, любезный мой читатель-почитатель, донесла-доложила, надеюсь, теперь должна о житье-бытье нашем расклад кой-какой представить.

В какой-такой обстановке сея героиня – баушка Яга (то бишь я) проживает, в каком-таком обчестве обретается.

Неужто тебе не интересно, как сейчас живёт баушка Ягуся в наше цивилизованное (раскудрит его) времечко? Ты же её представляешь дремучей, неграмотной и неумытой? А я меж прочем Академию Лесную закончила, а меж делом с Медицинской академией в большой дружбе и обчении состою: я там академик почётный, по случаю обширных знаний трав лекарственных, лечебных..

Думаешь баушка купила звания и теперь кичится? Ни в коем разе: всё своим горбом вытянула, и своей мозгой до всего дошла. Не веришь? Слову моему не веришь? Баушка лгать николи не могла, да и сейчас не лгёт.

Что язык обчения мой не приглянулся? Так это язык простого нашего народа лесного – не прибавить, не убавить. На нём и подружка моя закадычная, Кикимора-Болотнца, разговаривает, и помощник мой – Кот Баюн баюнит, и Кощей Бессмертный со Змеем Горынычем, и Русалочка Озёрная наша, и даже муженёк Кикиморы – Леший Лёня-Леонид с Волченей-Вовой – лесным санитаром. Мы друг дружку хорошо понимаем, да и ты должон понять – в одном, чай, Лесе живём!

Перво-наперво сообчаю тебе, что проживаю я в Лесе Заповедном, в собственной индивидуальной Избушке на курячьих ножках. Она хоть и бестолковая, нервная, но из чистого добротного дерева состроена – многия века стоит, и столько же ещё продержится, ежли не подпалют его нехристи шакалы, явившиеся в наш Лес без спросу и приглашения невесть отколе.

В энтой избушке всё, как у людей: и печурка русская, и полати-двухспальные, и стол широкий на шесть персон, и лавки вокруг из сосны карельской, пахучей, и лежаночка, шкурой добротной покрытая для мягкости и для сугреву, чтобы косточки так не болели, не похрустывали. Годков то мне всё ж ого-го… А вот сколько их – ни в жисть не признаюсь! Женчина я, или как?

Ну, да, ну да – на городскую вашу конурёнку бетонную, конечно, не похоже… Но зато дышит моя избушка вольготно, а с нею и я в унисон. Дух лесной обнимает со всех сторон, и сама начинаешь дышать полной грудью.

Для полного комфорту, уюту и пахучести, вдоль стен моей избушки травы чудодейственные, лекарственные всегда на просушке висят – доходят до нужной кондиции: дохтуров в нашем Лесе не наблюдается – вот и приходится мне самой лечить лесную живность. А куда без трав, лекарственных, когда и аптек у нас тоже нету?

И чегой-то это я своими комфортами вас завлекаю, старая?! Вы ж, наверное, о зятьке моём разлюбезном переживаете? Не боитесь: всё путём: встретила, напотчевала, в баньке попарила, спать уложила, а на утро он и уезжать ужо не хотел. Так я ему вязаночку перепелов с дрофами и ежами всучила в качестве трофеев охотничьих и выпроводила подобру-поздорову, шоб он мне моралев читать не стал про мою дремучесть лесную и повадки заповедные.

Уговаривал зятёк иньтерьнет мне в избушку провесть, и какой-то там «Скайп» чтоб я в цивилизацию возвернулась, а они со мной через энто обчаться могли, так я ему в глазки-лупоглазки дунула-плюнула – он и забыл напрочь все свои навороты и выдал по простому – по хрестьянски.

– Ты мать, того-этого, не держи обид на нас – мы люди простые, хоть и в городах живём-проживаем, корнёв своих помним ещё пока, и тебя почитаем за матрю свою, что с Землёй-матушкой связана узами кровными, и Природу нашу ценит, уважает и даже где-то любит.

Он и по цивильному-то выражаться не мастак, а уж по хрестьянски – вообще дубина неотёсанная. Ох, права я была на егошний счёт – права! Да что тут попишешь? Для нынешних деток-то старшие не указ: сами, дескать, с усами: всё знам, всё понимам, всё соображам, никого не уважам.

Думаете: вот опять баушка по странному заговорила? Эти словеса не мои – из лексикона подружки моей закадычной Кикиморы-Болотницы. А ей они достались по наследству от её бабуси, появившейся в нашем Лесе в стародавние времена неизвестно откель.

Было это, когда моя бабусечка-Ягусечка была молодой, да румяной и прозывалась тогда ещё Марьей-Моревной. Выкрал её мой дед пиратствующий в краях далёких у Короля Морского, да и спрятал в нашем Лесе заповедном. Потешился с ней неделю-другую, да и опять ушёл в набеги. А назад уже не вернулся.

От сего момента, в положенный срок, народилась матушка моя Машенька-Фея Ллесная. А от пиратствующего отца ей остался только портрет, Баюном-старшим нацарапанный на бересте.

Ой, что-то я увлеклась своей семьи подноготной, а начинала о семейном древе Кики-Болотницы…

Так вот появилась её бабуся в нашем Лесе в один из непогожих осенних дней: вся в грязи, в лохмотьях, с сосулистыми паклями на голове. Увидал её Ворон ещё издалека и закаркал:

– Химера явилась! Химера!

И со страха даже с дуба столетнего вспорхнул, и в рядом стоящим древом столкнувшись, сполз вниз и смолк, клюв отвалив набок.

Сбежался народец тут лесной на энто чудо полюбопытствовать: кто с интересом, кто со страхом. В Лесе нашем бытовала легенда одна: «Настанет такой день на грани осени, что явится Химера, и начнутся в Лесе Заповедном беды и непогоды, которые превратят Лес в болото непрохожее-непроезжее». Потому и хотел народец понять, что за чудо явилось в наш лес.

Бабуся моя тоже там была, всё своими глазами видела и ушами слышала.

– Кто такая? – грозно зарычал Михаил Потапович, главенствующий в нашем Лесе в те времена.

Существо с испуга смогло только две буквы вымолвить:

Ки… Ки…

Сорока-Воровка тут, как тут:

– Ясно: Кикимора! Я о такой в городе большом слышала: говорили, что ходит она по земле нашей и народ баламутит… Вот и до нас добралась.

– Гнать её нужно прочь! – закричал народец.

– А может просто убить? – возник неожиданно тоненький голос. – Да и вся недолга… Чтобы другим было неповадно бродяжничать и народ баламутить!

– Кто это сказал? – ещё грознее зарычал Потапыч.

В ответ полная тишина. А Кики хлоп о землю, и глазки начала закатывать.

Разогнала всех моя бабуся, побрызгала существу в личико водицей живой из источника, а под слоем грязи показалось личико довольно милое и нежное, только бледное очень.

– Ну, что налетели на девочку, как коршуны оголтелые? – поинтересовалась моя будущая бабуся. – Не ведите: перед вами ребёнок ещё совсем. Прогнать! Убить!… Ну и чего такие кровожадные-то? А, ежели вас так встретить?… Может сначала гостью выслушать нужно – слово ей дать?