Сергей Пынзарь - Воспоминания

Второй класс я проучился до начала марта. Кто-то нашкодил на уроке, виноватым нашли меня, Максим Андреевич выгнал из класса. Вышел, хлопнул дверью. И такая обида накатила за несправедливость, до помрачения. Взял возле печки полено, грохнул в дверь и побежал домой раздетый по морозу. На крыльце кричал Максим Андреич: «Пынзарь, вернись!» Куда там. Ушел, и больше в тот год в школу не пошел. Отец не сильно по этому поводу беспокоился, впряг меня в работу по полной. В школу пошел осенью, после того как с отцом провели беседу, пошел второгодником. Дальше всё было нормально. Учеба давалась легко, дома не учил – хватало урока в школе. Если было свободное время, читал книги. Так до окончания четвертого класса.

Вроде во втором классе учился, когда случилась со мной беда. Была поздняя осень, в большую перемену бегали на курью кататься на льду. Со школы шел домой с Володей Козичем, сыном Филипа. Рассказывал мне, как вчера его старший брат дядя Ваня на курье утку подстрелил. Договорились сбегать на курью кататься, заодно покажет, где утку добыли. Пришли, вижу – вдоль берега широкая полоса белесого льда, а дальше лед чистый. Я, как старший на два года, иду впереди, прочность льда пробую. Дошел до начала чистого льда, ступил раз, второй третий.. Вдруг провалился. На мне ватничек, сапоги пропитались водой. На дно тянет меня, пробую выбраться – лед ломается. Кричу Володе: «Кинь мне доску!» Володя бегает, какие-то щепки кидает, а и те до меня не долетают. «Беги в деревню», – кричу. Побежал паренек, а я повис на кромке льда и, не дождавшись, отключился. Очнулся, вижу: на берегу мама, отец бегают, дядя Ваня Козич и кто-то еще. Потом опять обморок, потом очнулся. Вижу, рубят колоду, к которой лодка примкнута. Баба Ирина шла мимо со своим топором тупым. Очнулся снова, когда возле меня лодка, в ней двое, один – дядя Ваня Козич. Попробовал схватиться за борт – и опять в беспамятство. На миг просветление на берегу, мама укутывает меня в куфайку…

Сколько купался в ледяной воде, кто его знает. Когда меня поднимали, висел на бороде. Вова побежал, к глухому деду подбежал. Не добившись толку, побежал ко мне домой. Там отец как раз из лесу жерди привез. Схватил жердь, побежал, по дороге дядю Ваню позвал. На берег прибежал, а толку с жерди той – раз в пять длиннее расстояние от берега до меня. От дома нашего до курьи побольше половины километра. Очнулся поздно вечером. Вижу потолок, потом чужая обстановка, меня растирают самогонкой. Не чувствую ног. Начал шевелить рукой, показываю на ноги, а говорить не могу. Только через пару дней вернулась речь. Вот такое катание и такая утка.

А до этого еще пару раз тонул. Первый раз в первое же лето после покупки дома. Играли на берегу, кто-то толкнул, я и булькнул – вытащили. Потом уже на другое лето девчата купались, до середины, а то и на другой берег уплывали. Одна взялась учить меня плавать: отнесла на глубину, бросила и уплыла. Я к берегу, а меня на глубину тянет. И опять буль-буль, опять увидели, вытащили. И еще раз тонул, в четвертый, уже после возвращения в Молдавию, летом шестидесятого. На небольшой речушке яма, пацаны купаются. Заходят выше от ямы, бросаются в быстрое течение… Я уже оделся, как вдруг закричали: «Тонет, тонет!» Не раздеваясь, прыгнул в яму, а он меня за шею обхватил, на дно потащил. Уже захлебываясь, сдавил его за горло, освободился, воздуха глотнул, его вытащил. Однако от темы ушел, но на сегодня, пожалуй, и хватит. Продолжение намечено под заголовком «Мужичок с ноготок».

Да простит меня великий Некрасов – не корысти ради, а для сравнения напоминания. Но начну я с другого. Ну ее, эту работу, от которой кони дохнут. Не волк, в лес не убежит. Об играх наших и забавах детей пятидесятых. Зима, мне скоро шесть, вся детвора катается на склонах. У одних салазки, другие на лыжах самодельных. Редко у кого покупные. Самые красивые салазки – от деревенского мастера по этой части. Детей много, а мастер один. Хотелось и мне, просил – не дошла очередь. Больше всего катались на лотках. Так называли в деревне эту самоделку. С утра запрашивал у Гугла – не знает Гугл такую самоделку, хотя запрашивал по-разному. Чего теперь только нету в продаже, и самоделок разных. Всякое-разное выдает, но такого нету.

Берется толстая широкая доска длиной чуть больше метра. Перед закругляется по бокам и снизу. Доска не строгается, а низ, наоборот, чем шершавее, тем лучше. В задней части, отступив от края приблизительно тридцать сантиметров, сверлятся или пробиваются стамеской два отверстия, чуть с наклоном в стороны – это будут ручки. Примерно посередине еще два отверстия. Туда вставляются и крепятся две короткие ножки. Между ними и между ручками крепятся перекладины. На перекладины дощечка, это сиденье. Всё, зимний самокат готов.

Вижу себя у соседа дяди Кости. Вместе с Шуриком ждем свежие лепешки от коровы. Подле тетя Нюра смеется, подшучивает: «Смотрите не прозевайте, ведро подставьте». Дождались, этими лепешками мажем-штукатурим днище самокатов. Ждем, когда замерзнет, обливаем водой, опять ждем. Еще раз поливаем, ждем. Так несколько раз, пока днище не покроется ровным слоем льда. Наконец, готово, можно на горку, кататься. Один позади на доске стоит и рулит своим наклоном, другой на сидушке сидит. Горка перед домом моим. Можно по снегу, но лучше по накатанной дороге: самокат летит, звонко гремит. В гору толкаем, с горы летим. Был случай: скатились вниз, толкаем гурьбой свои самокаты и санки в гору. Вдруг звук мотора, сверху едут двое на мотоцикле без коляски. Вся пацанва бегом с дороги, все перебежали на одну сторону, я один оказался на другой. Чертов мотоцикл, откуда только взялся в нашей деревне, пока ни одного не было. Рванул и я к ребятам. На дороге поскользнулся, упал, встать уже не успел – мотоцикл через меня, через голову мою проехал, через ухо мое. С двумя взрослыми. Как черепушка не треснула? Наверно, дистрофики были те мотоциклисты. Так и уехали без остановки, а я живой вот. На следующую зиму я уже и лыжи себе выстрогал.

Пришло лето, другие игры и забавы. В первую очередь игра в войну. Мастерили себе деревянные пистолеты, винтовки, сабли, автоматы. Делились на два отряда, строили себе шалаши секретные в лесу – штаб. Кто первый найдет, захватит штаб, тот и победил. Проблема была с немцами – никто не хотел быть немцем, по жребию вопрос решали. Игра с мячом, прятки и клестики. Клестики – это чижики в других местах. Опасная игра: могут так зафитилить этим клестиком, мало не покажется. Городки – самая ходовая игра. Потом чика. Кто не знает, это игра на копейки. Один бьет своим пятаком об стенку, другой должен своим; ударить так, чтобы от его упавшего пятака можно дотянуться большим и указательным пальцами до монеты соперника. Высший класс, когда монета ляжет на монету. А еще пугачи мастерили. Трубку медную от тракторов гнули буквой Г, один конец расплющивали, в дуло свинец заливали на дно. Загнутый гвоздик и резинка. Крошили, засыпали головки спичек. Звук, что у теперешних покупных хлопушек разных. Потом пришло увлечение самодельными луками и стрелами: чья стрела выше полетит, чья точнее. Дошло, ставили яичко дрозда, метров с 15 попадали.