Сергей Пынзарь - Воспоминания

А дроздов этих было очень много черных. Вили гнёзда на пнях, на деревьях. Мы яички собирали, жарили. Дело это маркое было. Стоило подойти к гнезду, налетала стая дроздов, гвалт тааакой поднимали, пометом в нас стреляли. Очень вкусным было лакомство от березы. В начале лета сдирали бересту, соскабливали свежий не одревесневший слой. И сок березовый ранней весной. Много сока, заготавливали все. И теперь снится: делаю зарубки, ставлю посуду, пью березовый сок. А еще пупцы ели, молодые побеги сосновые с молодых сосенок. Верхушка дерева, самый длинный побег. По тропинке на скоп Козичей, на склоне сосняк молодой да густой. От густоты деревья длинные, народ там жерди топорами рубил. Иду я однажды на курью тропинкой этой, вижу пупцы на верхушке ну очень красивые, лакомые. Полез за ними. Добрался, рукой ухватился за верхушку, обломать хочу. Я ломаю, она не ломается. Тогда на помощь приходит вторая рука. На этот раз верхушка поддалась… Очнулся через сколько, не знаю, часов не имелось у меня. Высоко сидел, хорошо летел, среди острых пеньков себя увидел. Судьба, однако: не напоролся, на колья не наделся, опять живой остался.

Лыжи – заветная мечта, потому упросил отца на уборку сена отпустить меня. Покосы деревенские неблизко – за рекой Чулым, на заливных лугах. Косили взрослые, на конных косилках на чистых лугах. Где косилкой нельзя, там ручная косьба. Народ на покос добирался на лодках, а кони вплавь, через Чулым. Когда подсыхала трава, на уборку большой бригадой. Пацаны повзрослее на конных граблях сгребали сено в валки, а мелюзга на волокушах таскала сено к стогам. Волокуша: срубались две березки, нижняя часть очищалась от веток – это оглобли. Крепились березки поперечиной, а за эту поперечину еще пару верхушек цепляли. Запрягали коня в оглобли, и вдоль валка. Девчата грузили на волокушу копну. В мой первый покос не смог, силенок не хватило лошадку запрячь. Сбрую одел, дугу в гужи вставил, а супонь затянуть помог взрослый. До покоса далеко, уходили на неделю и больше, если погода стояла хорошая.

Первым делом, надо было лошадей отловить. После косьбы они на лугах оставались. Тут гонка начиналась – сибирские ковбои мустангов ловили. Еду брали с собой: сало, мясо, масло домашнее сливочное (ах, какое масло было: растопишь его – крупиночками желтыми всё), сметана, творог, молоко, крупы, картошка… Горячее на кострах варили. Ночевали в стогах. Помню, устроились на ночлег с другом Колей, сыном Ермолая. Ночью проснулся, не могу понять, где я. Вспомнил, чувствую Коли рядом нет – давай сено разгребать, Колю искать. Оказалось, ушел, бросил меня, нехороший. Наверно, к девчатам. Кто его знает, может, как у Есенина: «Я в весеннем лесу пил березовый сок, С ненаглядной певуньей в стогу ночевал».

За время сушки в валках осы селились. Напорешься на гнездо – все врассыпную. А еще купание, в озерцах и озерах на лугах. Девчата наши бедовые были: однажды поймали Володю Пописташа, молдаванина, раскачали, одетым в воду закинули. По вечерам песни на покосе и по деревне с песнями. Помню, одну о шахтерах песню пели.

Пришла зима, пошел за зарплатой я в Ежи, в контору колхоза. Так, мол, и так, на покосе я работал? Работал. Мне лыжи нужны, давайте деньги. А сколько надо? Уж не знаю, по каким там начислениям, а может, из кармана своего, дали мне 25 рублей. Бегом в магазин, и ура – на лыжах настоящих я. Теперь не то что самодельные, разъезжаться не будут. Теперь можно и с трамплина через землянку с крутого склона.

Может, в то лето, может, в другое, были наши и на покосе в Барбино на лугах. Был и я там. Наверно, тоже в то лето: супонь помогали затягивать, помню. А Барбино деревни теперь нету. Теперь и об Успенке ничего, упоминается как деревня в составе Сергеевского сельсовета.

А еще на уборке клевера был на полях. Всё убрали, домой собрались. Почему-то остался один. Надел на лошадку хомут, перекинул через шею дугу и седёлку, не помню как вскарабкался. Еду верхом по Троицкой дороге. Обгоняет грузовик, в кузове народ сидит. Лошадка моя следом рысью взяла. Мужики кричат, подначивают: «Давай-давай, догоняй». Лошадка темп набирает, меня с дугой и седёлкой в руках как тряпку монтыляет. Нет бы бросить всё, уздой стопорить, кричу тпруу, да всё без толку. Чую, набок съезжаю. Очнулся – надо мной лошадка стоит. Вдали остановился грузовик, мужик ко мне бежит. Помог подняться, спросил, что да как я, на лошадку посадил. Они уехали, потихоньку добрался домой и я.

Коль дошли до лошадки, расскажу о своей постоянной. На другое лето выдали нам кобылку со стадом ходить. Вредная, зараза, была, залезть на себя не давала. Мало того что я, малец, запрыгнуть не мог, искал пенек или бугорок. Она, такая-сякая, зубами меня за штанину хватала, скидывала. Так и ходил за телятами с ней на поводу, пока место подходящее не найду. Привяжу лошадку коротко к дереву за поводья, с пенька заскакиваю. Через шею нагнусь, поводья отвяжу, весь день верхом если подходящее место слезть отдохнуть не найду. В конце концов сжалились надо мной, дали другую лошадку. Ту самую, что на уборке клевера с ней был. Эта умная была: хоть и резвая, меня не обижала.

Летом 1954 года появились на деревне монтеры. Привинтили в стену изоляторы, показали, где копать яму под столб. Сказали, будет радио и лампочка Ильича. Столб пришелся аккурат перед нашим домом. И сегодня стоит на том месте столб, но уже на бетонном пасынке. Яму под столб выкопал я. Привезли, поставили столбы, установили проводку, подключили свет и радио. Линию провели от Ежей. Там поставили дизель-генератор, там был радиоцентр. Жить стало лучше, жить стало веселей. Правда, свет давали только с наступлением темноты, вроде часов до 23, если не 22. Так что не очень забалуешь и со светом и музыкой. Ну, музыка рядом была – у дяди Кости патефон частенько выставляли на подоконник, пластинки крутили.

Вспомнилось о линии. Вскоре однажды пошел в Ежи. Иду себе, что-то напеваю, провода гудят вдоль дороги. Вдруг гроза, и молния сверкнула одновременно с громом. Да треснуло и шандарахнуло, в столб рядом ударило так, что я оглох, чуть не упал. Прошла пара лет после электрификации, надумал я вторую лампочку в дом присобачить. Нашел, стырил на ферме патрон и кусок проводки, дома подсоединил. Включил выключатель. Лампочки загорелись, но стало темнее, чем при одной. Стал искать причину – совсем потухло. Наверно, от станции отключили, подумал. А давай-ка проверим, искрит ли? Взял алюминиевую ложку, встал на табуретку, сунул ложку в патрон. И пошла через меня трясучка от руки к ногам такая, будто каждая клеточка билась в конвульсиях. Опять живой остался. Вот такой первый опыт электрика. Но всё равно, хоть и не знал, что такое последовательное и параллельное включение, наладил методом проб: лампочки горели нормально обе.