Вероника Ткачёва - Двойники. Серия «Лунный ветер»

Поначалу мне это тоже нравилось. Мне казалось, благодаря этой синхронности и родственному узнаванию я нашла свою вторую половинку, свой идеал, своего единственного. Мне захотелось срастись с этой половиной, чтобы стать целой. Мне захотелось никогда с ней не расставаться. Из моей жизни ушло я, и пришло размытое мы .

Только у него это мы возникло в каком-то усечённом варианте. Даже не так, это я становилась усечённым вариантом себя и одновременно усечённым вариантом его. А он становился всё полноценнее, целостнее… обширней, если можно так выразиться…

И в какой-то момент я начала видеть своё отражение в нём. Такое впечатление, что часть меня перешла, переселилась в него, стала им. И эта часть – просто присвоена. Утащена по кусочку каким-то непонятным образом. Причём утащено лучшее, самое ценное.

С этим ощущением опустошения совпало его охлаждение ко мне. Не то чтобы мы расстались, нет, мы по-прежнему вроде бы были вместе. Но видеться стали реже, и в отношениях появилась какая-то скука. С его стороны. С моей же – болезненная нервозность и неуверенность. Я постоянно, навязчиво задавала всё те же вопросы: «Ты меня любишь? Тебе хорошо со мной? Ты для меня всё, а я для тебя?» И получала всё те же равнодушные ответы: «Да. Да. Всё». Я понимала, что за этими бесцветными ответами стоит желание поскорее от меня отделаться, но всё ещё не хотела в это верить. Я задавала снова и снова свои вопросы, надеясь услышать в тоне нужные мне нотки. Но их не было. Душевная жажда моя не утолялась. Напротив – только разгоралась сильнее.

Постепенно трещина, которая появилась давно, стала увеличиваться. Она медленно, но верно разрослась до размеров Гранд-Каньона. И наши отношения стали рушиться, прямо туда, в ту необозримую пропасть. Он всё чаще и чаще стал пропадать. Сначала на пару дней, потом на неделю. Я же со своим обострённым чувством, которое и сформулировать-то трудно… с чувством его чувств и ощущений, ясно понимала то, что происходит с ним, а что ещё хуже – я понимала, что происходит у него в душе. Точно и ясно всё моё существо знало: у него появилась другая. Но ум-факир, который всегда пытается сотворить с нами какой-нибудь фокус (и для чего ему это?), из последних сил пытался убедить меня, что это неправда. И как мне хотелось ему верить!

Видимо, с меня ещё что-то можно было взять, поэтому он всё не уходил. А жуликоватый дешёвый фокусник-ум говорил: «Вот видишь, я был прав! Прав!!» Но всё было не так! Всё было гадко и больно. Несмотря на это, я старалась продлить наше сосуществование. И отдавала. Отдавала последние крохи своего тепла, сердца, души. Мне казалось, что ещё можно что-то вернуть, спасти. Как он может бросить меня, ведь мы же так похожи?!

Но день, которого я так боялась, настал – он ушёл. Ушёл к другой. К ней.

Пустота обрушилась на меня. Я почти не могла дышать. Грудная клетка не вздымалась, чтобы захватить нужное количество воздуха. Казалось, что там, внутри, заела какая-то пружина. И теперь она не даёт нормально двигаться грудной клетке. Чем-то смазать бы её… И тогда я смогу сделать полноценный глоток сладкого воздуха… В остальном мне казалось, что я осталась прежней. Я даже не плакала. Ум-факир убеждал меня, что я вовсе и не переживаю. Ну да, мне стало как-то на всё наплевать, – подумаешь! Подумаешь, что стало невозможно полноценно дышать. В остальном-то – всё отлично! Только вот ещё вес…

Я стала словно таять, меня становилось всё меньше. Даже домашний грузовой лифт перестал меня возить – он не воспринимал мой вес. Обычный пассажирский возил, а вот грузовой – нет. Приходилось отправлять его на какой-то этаж (тогда мне казалось, что я запускаю ракету куда-то далеко, в неизвестное пространство… и почему-то без возможности вернуться…) и ждать пассажирского.

В один из вечеров мне показалось, что я засну, а потом не проснусь: не потому что умру, а просто от меня за ночь ничего не останется, я растворюсь в воздухе, вся изойду на своё поверхностное дыхание…

Но на следующее утро я проснулась. Правда, в сильном жару. Температура, наверное, ползла к сорока. Голова плыла. В полубреду я видела его. И его новую пассию. Он теперь по-другому улыбался. Говорил какие-то другие словечки. Даже выглядел по-другому. Был так неуловимо похож на неё. Даже глаза у него поголубели, хотя когда-то были ореховыми, почти карими… как мои.

И в этом полубреду мне показалось, что он состоит из маленьких разноцветных кусочков. Очень было похоже на мозаику. Какие-то кусочки этой своеобразной мозаики были моими. Меня охватила страшная тоска. В этой тоске я потянула руки к переливающимся кусочкам и стала пытаться собрать их. И кусочки потянулись ко мне. Они легко и естественно возвращались на свои места.

Первое, что я ощутила: мне стало легче дышать. Я жадно пила воздух, не могла им надышаться.

Кусочки мозаики возвращались и возвращались. И с каждым кусочком восстанавливались мои силы. Даже больше – восстанавливалась я, как личность, как человеческая единица.

Потом я поняла, что вся эта разноцветная мозаика – она моя. Не одну жизнь я знаю этого человека. Потому и показался он мне таким родным и знакомым. И моё возвращалось ко мне. Я уже не управляла этим процессом. В какой-то момент вся мозаика облетела с него, и остался голый железный каркас. И больше ничего. НИЧЕГО!

И вдруг с душераздирающим скрипом и скрежетом этот каркас стал разваливаться. Это было жутко. Надсадный звук железа, поднявшаяся ржавая пыль… Потом я, наверное, потеряла сознание.

Когда я очнулась, была уже глубокая ночь. Округлая луна с любопытством заглядывала в моё окно. Я чувствовала себя здоровой и обновлённой. Я в полной мере осознала выражение «заново родиться». Именно это я могла сказать сейчас о себе. Мне не спалось. Двенадцатый час. Ещё не поздно для звонка ЕМУ. Возможно, он поговорит со мной. Возможно, ещё не всё потеряно. Хотя… Я ловлю себя на том, что все эти мысли порождаются во мне некой инерцией, что они не затрагивают меня по-настоящему, словно идёт рябь по воде, а глубинные водные пласты по-прежнему хладны и спокойны. Я поняла, что не хочу возвращать всё обратно, что уже почти перевернула эту страницу своей жизни, отпустила эту историю. Но прежде чем окончательно разжать пальцы и позволить ей тихо упасть в вечность, хочется поставить финальную точку.

И вот я набираю его мобильный номер, который давно знаю наизусть. Механический голос отвечает мне: «Абонент недоступен». Тогда я набираю городской номер. По телефону отвечает сонный женский голос, почти такой же механический, как минуту назад в мобильной сети. Мне всё равно. Сердце не сжимается болезненно, как раньше, от мысли, что это она – разлучница и мой злой гений. Я прошу его к телефону. Женщина говорит, что я ошиблась номером. Я набираю тот же номер ещё раз. Подходит всё та же женщина и раздражённо говорит мне, чтобы я была внимательнее. Я произношу цифры. Нет, всё правильно. «Но таких здесь нет и никогда не было», – говорит женщина и отключается.