Вероника Ткачёва - Двойники. Серия «Лунный ветер»

«Врёт! Как глупо!! Позвоню завтра», – думаю я.

Назавтра происходит всё то же самое – «абонент недоступен» и «здесь таких нет».

Я приезжаю по его адресу. Передо мной незнакомая дверь. «Неужели поменял даже дверь вместе с замком? Я бы и так отдала ключ, зачем же такие крайние меры…» – иронично думаю я.

Я нажимаю кнопку звонка, который звучит чужим голосом. Мне открывает чужой мужчина. Я вижу совершенно незнакомую прихожую. Я начинаю спрашивать про него, но мне говорят, что здесь никогда такой не жил…

У меня не осталось никаких доказательств, что он существовал. Окружающие помнят, что я встречалась с кем-то. Но без всяких подробностей. Описывают его как что-то серое и бесцветное. Мимолётно-несерьёзное. Хотя я точно помню, что эти же люди восхищались тем, как мы идеально подходили друг другу, не раз говорили мне, что мы половинки одного целого.

У меня не осталось ни одной фотографии с ним. На свою беду я почти никогда ничего не распечатываю на бумаге и все фото храню на специальном жёстком диске. После неудачного посещения его бывшей квартиры я кинулась домой, чтобы посмотреть наши фото с ним. Мой диск, на котором я хранила папку с фотографиями, сгорел. Вместе со всем архивом.

Он вообще не любил фотографироваться, но в телефоне у меня должны были сохраниться несколько наших общих фотографий. Должны были… но почему-то не сохранились. В социальные сети он запрещал выкладывать фото с ним, поэтому и на моих страничках было пусто. Но и это ещё не всё. Он исчез из списков моих друзей во всех социальных сетях. Сначала я подумала, что он занёс меня в «чёрные списки». Поэтому чуть позже пыталась найти его аккаунты через другие устройства, которые не были связаны со мной. Результат был нулевой. Все данные об этом человеке словно кто-то стёр или надёжно спрятал.

И сейчас, по прошествии шести месяцев, мне кажется, что всё это было сном, тяжёлым бредом. Я уже и сама не верю, что всё это случилось со мной. Я ищу доказательств, но их нет. Даже ум-факир смирился с тем, что ему всё это привиделось. Вот только сердце… Иногда в толпе мне вдруг покажется, что я вижу знакомый силуэт и, не отдавая себе отчёта, я начинаю бежать за этим человеком, пока не понимаю своей глупой ошибки. Или в кафе кто-то незнакомый так неожиданно знакомо наклонит голову, и тогда картинка реальности начинает плыть перед глазами от горячей волны, захлёстывающей меня. Или чужое «привет!», адресованное даже не мне, так болезненно резанёт по сердцу из-за знакомой нотки, тона, прозвучавшего в этом нехитром слове…

А неделю назад я познакомилась с очень симпатичным молодым человеком. Мы понимаем друг друга с полуслова. Мне кажется, что я знаю его сто лет. И только сегодня моя подруга сказала мне, что мы просто половинки целого…

Алёна сегодня переезжала. Вместо комнаты в коммуналке девушка нашла однокомнатную квартиру. А может, квартира её нашла… Знакомые родителей уезжали из Москвы на три года за границу и хотели сдать квартиру надёжным людям. Они не имели ни времени, ни желания контролировать весь процесс сдачи своей квартиры: искать новых постояльцев, если старые съедут; разбираться с пострадавшими соседями, если жильцы зальют тех водой; менять кран, если он сломается, и так далее. Все эти вопросы было бы проблематично решать из Италии, куда их пригласили на работу. В общем, к несказанной радости обеих сторон, они нашли друг друга: владельцы квартиры – надёжного арендатора в лице Алёны, а Алёна – удобную и приемлемую по цене квартиру.

Девушка уже два года жила отдельно от родителей и успела обрасти кое-каким скарбом: учебниками, одеждой, разнокалиберной посудой… Именно эти вещи Алёна с почти добровольным помощником – другом Славиком пытались сейчас упаковать.

«Откуда столько вещей набралось-то?!» – с удивлением подумала Алёна, когда вывалила всё своё добро на продавленный диван.

В комнате, которую она снимала, и вещи-то класть было особенно некуда, так как обстановка в ней была, прямо скажем, спартанская. Ветеран-диван был уже упомянут. О его возрасте трудно судить – обычно мебель столько не живёт. Он гордо выпирал все свои пружины через потёртую обивку. У дивана, с той стороны, что служила Алёне изголовьем, стояла ножная швейная машинка «Зингер», которая вот-вот собиралась перейти в статус антикварной вещи. Сама машинка, которая напоминала Алёне милую лошадку, была опущена вниз. Сбоку крепилось ажурное кованое колесо, которое служило приводом для машинки. Колесо, на вкус Алёны, очень красило эту конструкцию, придавая ей загадочность готики. Из всей этой швейно-готической композиции получился милый ностальгический столик, на котором иногда располагалась лампа советских времён. Такие лампы были когда-то чуть ли не в каждом доме: два параллелепипеда – металлическое основание лампы и пластиковый абажур – соединены между собой металлической же трубкой так, что вся конструкция напоминала букву Z. Это чудо советской дизайнерской мысли даже имело подвижность – лампа могла экономично сложиться в одну прямую. Поэтому счастливый владелец подобной лампы мог направлять её свет туда, куда ему нужно. Абажур мог быть белым или изумрудно-зелёным, а на основании находилась прямоугольная, шикарная в свой огромности и алости, клавиша, которой включалась и выключалась лампа. Этой конкретной лампе достался изумрудно-зелёный абажур.

Данная лампа не имела постоянного места жительства в комнате. В зависимости от потребностей Алёны, она кочевала с письменного стола на столик из машинки «Зингер» и обратно.

У стены стоял жёлтый двустворчатый платяной шкаф, наверное, первых послевоенных лет выпуска. Его большое, во всю створку, местами помутневшее зеркало отражало комнату. И эта неясность и мутность придавали налёт антикварной патины и благородства той, зазеркальной, комнате. У окна расположился коричневый письменный стол. Он появился на свет в семидесятые. Когда-то стол шикарно сверкал полировкой, но теперь совершенно облез. Деревянный венский стул, тоже неопределённого возраста, но аристократичный в своей старости, довершал обстановку.

Этакий временной и стилистический фьюжн проглядывал в дизайне комнаты. Этот фьюжн не всегда был удобен Алёне. Но квартирная хозяйка Клавдия Васильевна была очень милой и доброй старушкой. Её золотой характер компенсировал всё: и упирающиеся по ночам в самые болезненные места пружины дивана, и колченогость письменного стола, которая очень мешала готовиться к лекциям, и неопределённость отражения девушки в зеркале по утрам.

С одной стороны, вещей у Алёны было не так много, чтобы для переезда требовался грузовик, и в то же время помощь Славика, приехавшего на своей раздолбанной «девятке», была очень и очень кстати.