Софи Лейн - Длинные тени старых грехов

«Я не горжусь поступком, который я совершила и вряд ли когда-нибудь смогу посмотреть без стыда в глаза мужа, но каждый оставшийся день в моей жизни будет прожит в мольбе и надежде о прощении».

Затем миссис Гренвилл ушла. Здесь запись обрывается, и следующая запись датируется двумя месяцами позже. Оливия пишет о своей жизни, все якобы наладилось. Судя по записям, у нее оказывается одиннадцатилетняя дочь. Миссис Гренвилл хорошо проводит с ней время, гуляет в парке по утрам, покупает кукол, разучивает стишки и песенки.

Но одно странно. Если все так хорошо, почему она ничего не писала о своей дочери раньше. Это сильно удивило Элизабет.

Затем миссис Гренвилл взволнованно пишет о том, что ее муж заболел, она чувствует свою вину перед ним и плачет по ночам. Она подробно описывает каждый день его болезни, приход врача, состояние здоровья больного:

«Сегодня утром он сильно кашлял. Так громко, что это услышала Амелия в детской. Она так перепугалась, что отказалась выходить к завтраку. Боже, я так не могу. С каждым днем он становится все бледнее и бледнее. Силы покидают его. Он совсем не встает с кровати, лежит целыми днями и смотрит в потолок. Иногда, когда он долго лежит, не шевелясь, моё сердце сжимает холод и мне кажется, что он умер. Я медленно подхожу к нему пытаясь сдержать слезы и спрашиваю:

«Тебе что-нибудь принести?»

С надеждой на его ответ. Повернув голову с таким усилием, будто она чугунная, он тяжело вздыхает, словно хочет что-то сказать, но не может. А сегодня наш врач сказал мне, что он умирает и что сделать ничего нельзя. Я не смогла этого снести и зарыдала. На что наш доктор сразу же меня предостерег:

«Тише, тише, что Вы. Он может услышать». В тот самый момент мы находились под дверью его спальни. После ухода врача я зашла в его комнату, села подле него, глажу по голове, а он меня спрашивает: «Что врач сказал? Недолго мне осталось?» Еле сдержав подступившие слёзы, я улыбнулась и ответила: «Ну что ты? Все хорошо. Доктор сказал, ты скоро поправишься»…

(Далее) идут описания похорон и родственников, приехавших на них.

Глаза Элизабет медленно закрывались и в конечном итоге сон взял верх над ее сознанием.

Когда Элизабет открыла глаза солнце светило высоко над горизонтом. Это первое что она заметила. Так как свет бил прямо ей в лицо. Это был удивительно яркий день для осени, поэтому Элизабет обрадовалась, но ее радость была недолгой. Как только она поднялась и выпрямила затекшую спину, то сразу же заметила, какой кавардак творится в комнате. Все ее вещи были выпотрошены из шкафа, тумбочек, полок и разбросаны по всей комнате, будто пока она спала, здесь произошел основательный обыск. Это так напугало Элизабет, что она решила больше не оставаться в этой комнате, а поселиться все-таки в спальне для гостей, тем более что к этому решению она склонялась уже ночью, после того как прочла, что в этой спальне на той самой кровати на которой она спала, мучительно скончался супруг миссис Гренвилл.

Элизабет собрала свои вещи и после того как она перенесла их в гостевую, решила все-таки хорошенько обыскать комнату, так как ей пришла в голову одна мысль:

– А что если в спальню есть потайная дверь, через которую таинственный гость приходит, чуть ли не каждую ночь и творит свои бесчинства?

Хорошая погода пришлась как нельзя кстати. Вся комната, обычно погруженная в полумрак, теперь была превосходно освещена. Элизабет осмотрела все, заглянув за шкаф, трюмо, ширму, шторы. Даже под кровать несколько раз заглянула, но все тщетно, никаких дверей или чего-то даже близко похожего на нее. Тогда Элизабет начала простукивать панели одну за другой. Она шла вдоль стены и прислушивалась. Среди ровного монотонного глухого стука неожиданно она услышала громкий четкий звук.

– Пусто, – прошептала она.

Не теряя ни минуты, девушка попыталась зацепить панель кочергой. После нескольких неудачных попыток ей, наконец, удалось зацепить ее как следует. Еще пару минут и панель с громким треском открылась. Сгорая от любопытства Элизабет, взяла лампу и медленно вошла в проход. Она оказалась в сравнительно небольшом помещении без окон. Вдоль стен находились полки, шкафчики, многочисленные шляпные коробки, вешалки с одеждой. В стене напротив, располагалась дверь. Элизабет поняла, что она находится в гардеробе миссис Гренвилл:

– Вот это да, «Настоящий викторианский гардероб», – с восторгом воскликнула она.

– Должно быть, все забыли об этой комнате, и она осталась нетронутой. Трудно поверить, что здесь все на своих местах, как и оставила хозяйка. Кажется, что вот-вот зайдет горничная, принести шляпные булавки или еще что-то.

Элизабет с интересом разглядывала содержимое гардеробной: шляпки, веера, гребешки, платья. Ей не терпелось все потрогать, рассмотреть, приложить, померить. Но куда же ведет эта дверь.

Девушка подошла и взялась за ручку. Не открывается. Давно никто не пользовался этой дверью. Еще немного усилий, и она со скрежетом открылась. Элизабет увидела тусклый свет, пройдя вперед она поняла, что находится в спальне. В полумраке можно было различить кровать, шкаф камин, прикроватные тумбочки. В комнате было темно, так как окна были зашторены. Элизабет подошла к окну и отдернула шторы. Солнечные лучи осветили комнату и ослепили Элизабет, глаза которой уже привыкли к полумраку. Щурясь, она обернулась. Первое что бросилось ей в глаза – маленький столик рядом с кроватью, на котором стоял поднос, заставленный маленькими пузыречками, баночками, коробочками. Элизабет решительно направилась к нему. Взяв в руки один из пузырьков, она прочла:

«Хлородин».

– Должно быть, это спальня мистера Гренвилла. Ну конечно мужья и жены в викторианскую эпоху спали в разных спальнях. И встречались в одной постели лишь для исполнения супружеского долга и продолжения рода. Все, что касалось интимной жизни супругов в этот период, считалось недостойным обсуждения и демонстрации. Потому потайные двери, соединяющие спальни супругов через гардеробную помогали без лишних любопытных глаз посещать спальни друг друга. Значит, мистер Гренвилл умер в этой спальне, – с облегчением заметила Элизабет. Вспомнив как переполошилась прошлой ночью, когда решила, что Джонатан Гренвилл умер в постели, в которой она ночевала уже не одну ночь. Еще немного побродив по комнате осматривая предметы, находящиеся в ней Элизабет направилась к выходу из спальни. Взявшись за ручку, она попыталась открыть дверь. Не выходит.

– Наверно дверь заперта. Ну конечно. Видимо это та самая комната, которую мы с миссис Фармер так и не смогли открыть в день приезда. Миссис Фармер сказала, что дверь в эту комнату закрыта уже очень много лет.