Рамель Гафаров - Оглянись!

– Ого! Ляйсан, ну ты даёшь! Как изменилась! Здравствуй, – удивляясь, не нашёл ничего лучше, как сказать: – ты как здесь оказалась? Ты приехала в город?

– Нет, – засмеялась Ляйсан, обнажив ряд белых ровных зубов, – я осталась дома! Не видишь? Конечно, приехала! И сразу такая удача: не успела сесть в троллейбус и отъехать от автовокзала, как увидела тебя. Сразу выскочила на ближайшей остановке и побежала тебя догонять. А ты идёшь и ничего вокруг не видишь. Что-нибудь случилось?

– Всё нормально. Просто возникли кое-какие трудности. Вот я и обдумывал их по дороге на работу.

– Торопишься? – в её глазах мелькнула растерянность. – Если тебе сейчас неудобно, давай завтра или ещё когда встретимся… Когда у тебя будет время…

– Нет-нет… – я поспешил погасить огонёк неуверенности в её глазах. – Торопиться особенно некуда. Рабочий день у меня, понимаешь, такой… ненормированный. Погоди! – спохватился я. – Как завтра? Тебе разве не надо в школу?

– Дурачок, – звонко рассмеялась Ляйсан, прикрыв ладонью рот, – совсем оторвался от реальности! Во-первых, сейчас лето. Во-вторых, я закончила школу в этом году. Всё! Финита ля комедия!

Я мысленно хлопнул себя по лбу: Ляйсан, и правда, училась в классе на год младше меня. Родители любили дома обсуждать своих учеников, и её имя часто звучало в разговорах за обеденным столом. По мнению отца, она подавала большие надежды. И если бы не постоянные разговоры родителей, нахваливающих прилежную ученицу, никогда бы не запомнилась мне эта девочка, по имени Ляйсан. Во-первых, потому что для учеников разница в один класс – это почти вековая пропасть между двумя поколениями школьников, и старшеклассники могут общаться с младшими исключительно с позиций снисходительной небрежности; во-вторых, потому что эта девчонка всегда держалась особняком, на переменах сидела где-нибудь в уголочке и всё читала учебники и другие умные книжки по химии.

– Поздравляю! Как там мои родители?

– А ты с ними не общаешься?

– Н-нет… Как-то не получается… найти время.

– Ясно… Ты хоть в курсе того, как себя чувствовали твои родители, когда узнали, что ты никуда не стал поступать? Нет? Так вот. Твой папа тогда сильно расстроился. Все его коллеги боялись, что он заболеет на нервной почве. Первое время даже забывался на уроках и совсем не обращал внимания на то, что происходило в классе. Многие мои одноклассники тогда пользовались его душевным состоянием и занимались на уроках чем хотели: болтали, играли в карты, слушали музыку, играли в телефонах. А я готовилась к экзаменам.

– Кто бы сомневался… – новость об отце резанула, но перед девушкой не хотелось показать, что расстроился. С усилием выдавил: – Молодец! Надеюсь, у тебя всё отлично.

– О! Это да-а! – Ляйсан многозначительно закивала головой. – Все ЕГЭ на девяносто и выше!

– Ого! Наверное, в МГУ поедешь поступать? Или в Уфе выбрала вуз?

– Нет. Что ты! Ни в какую Уфу я не поеду. И вообще, никуда поступать не собираюсь. Как ты… – девушка стала осторожно подбирать слова, останавливаясь, чтобы точнее выразиться. – Во-первых, у моих родителей нет таких денег, чтобы позволить мне учиться. Во-вторых… Знаешь, когда в школе узнали, что ты, на кого все учителя смотрели как на будущего студента самого престижного университета, попросту сбежал из деревни и пошёл в городе работать простым грузчиком в магазине, а потом выучился на обыкновенного шофёра… это стало для всех шоком. Тебя обсуждали на всех школьных углах. А потом твою фотографию сняли со стенда «Ими гордится школа»… Многие злорадствовали. Ну, а я задумалась. И вот до чего додумалась… Из поколения в поколение родители в нашем ауле мечтают, чтобы их дети получили высшее образование. И когда кто-то из наших, янганимяновских, поступает в вуз, к нему и к его родителям в деревне сразу появляется почтительное уважение: вот, мол, в люди вышел, а был такой шалопай. Взрослым до сих пор кажется, что вузовский диплом откроет их детям двери в лучшую, безбедную жизнь. Они не понимают, что времена изменились. В новом мире всё не так, как было раньше. Теперь уважается не образованность, но количество денег в кошельке… Что ты знаешь про своих одноклассников?

Вопрос несколько озадачил меня. В течение года я был настолько увлечён своим желанием пробиться, что практически потерял связь с одноклассниками. Даже с теми, с кем водил дружбу.

– Насколько знаю, – вспомнилась последняя случайная встреча с Фаилем, когда тот бродил по Стерлитамаку в ожидании автобуса до уфимского аэропорта, – все пацаны из моего класса мотнули либо в Ноябрьск, либо в Нижневартовск.

– Во-во! Об этом же мечтают и мои одноклассники, потому что понимают, что в нашей жизни надо много зарабатывать. Но при этом они уверены, что всё в этой жизни давно куплено, а у них остался только один-единственный шанс – вкалывать на северах всю жизнь, оставляя там свою молодость, здоровье. В противном случае ты обречён нищенствовать в родной деревне, чтобы годам к тридцати спиться и умереть где-нибудь под забором в собственной блевотине. И они верят, что тяжёлая физическая работа позволит им добиться более или менее пристойной жизни… Не знаю, может быть, у них всё и получится. Но это всё равно будет предсказуемая и скучная жизнь, как и жизнь деревенского алкаша. Заведут семьи, купят крохотные квартирки в городе и будут с жёнами, капризными детишками приезжать на выходные в родную деревню, чтобы устроить пикник на речке. Помнишь, наверное, то место на берегу, где каждое лето проводят сабантуй? Там ещё жарят шашлыки, купаются, встречаются с друзьями, чтобы друг перед другом повыделываться, изображая успешных людей? Те, кто уехал в город и нашёл там работу, с презрением смотрят на своих земляков, оставшихся в деревне. Я уж не говорю про тех, кто вахтовым способом летает в Сибирь. У них, вообще, нос вырастает до небес. И так хвастаться друг перед другом они будут до старости!

От этих мыслей мне становится тошно! Я ТАК жить не хочу! Я мечтаю объездить весь мир! Хочу, чтобы моя жизнь была полна самых ярких красок, впечатлений! Я не хочу долгие годы мечтать о своих ничтожных квадратных метрах и полжизни копить деньги, скрупулёзно подсчитывая, какую сумму можно отложить на лучшую жизнь. Закончить университет и радоваться тому, что удалось скопить на какой-нибудь отельчик в Турции, где («О! предел всех желаний!» – кривляясь добавила она) всё включено – тоже не вариант. Мне нужно всё и сразу, пока я ещё молода и полна сил, пока ещё могу радоваться жизни. Зачем мне прелести мира в сорок лет, если я к тому времени превращусь в дряхлую некрасивую старуху, на которую противно будет смотреть? Не хочу доживать до отвратительной старости!!! Даже представить не могу, что мне когда-нибудь стукнет сорок, а потом пятьдесят. Жизнь должна быть короткой, но яркой. Надо умирать, пока красива! Тогда о тебе будут по-настоящему скорбеть. А кто будет оплакивать умершую старуху? Наоборот, все облегчённо вздохнут: наконец-то окочурилась отвратительная баба-яга…