Рамель Гафаров - Оглянись!

Поэтому я решила поехать в Москву, но не для того, чтобы учиться. Москва – это город великих возможностей! Только там сейчас можно многого добиться и осуществить все свои мечты. И я хотела с тобой встретиться, чтобы предложить поехать вместе… Ты как? Согласен?

Мне было приятно услышать приглашение от такой красавицы, в которую превратилась Ляйсан. Поэтому я не стал задаваться вопросом, почему именно на меня пал выбор. С нею отправлюсь навстречу московским приключениям! К тому же провинциальный городок мне больше ничего не мог предложить. И ещё один сильный аргумент тут же возник в голове и снял возможные сомнения – осенью начнётся воинский призыв. Служить в армии никак не входило тогда в мои, пацифистские, планы. До Москвы, решил я, повестки из военкомата не дойдут, потому что никто знать не будет, где меня искать.

Мы были люди не гордые, не избалованные жизнью. Поэтому, как пишут в романах, в одно прекрасное утро встретились на площадке у бывшего магазина «Яблоко», сели в микроавтобус и двинулись в путь…

– Живо в машину! – приказывает Бутурлин и вскакивает на переднее сиденье рядом со мной. Я плавно вывожу чёрный GMC Yykon за ворота по узкой дороге, усыпанной щебнем, который с хрустом вдавливается в землю колёсами, выезжаю на Симферопольское шоссе и медленно нажимаю на педаль газа: «Куда?». – «Пока едем прямо. До МКАДа. Там скажу, куда дальше ехать», – Сан Саныч хватается за скобу над головой.

Обычно, если ему доводится ездить со мной по делам без нашего директора, Бутурлин расслабляется, разваливается в кресле и достаёт из кожаного футляра кубинскую сигару. Пристрастие к гаванскому табаку у него появилось с тех самых пор, как в кабинете Вадима Борисовича повесили картину в массивной золочёной раме. На ней очень модный в Москве художник, воображающий себя современным Веласкесом, а потому отрастивший себе испанскую бородку, густые усы и длинные седые космы до плеч, написал маслом портрет Аль Пачино в известной роли. Тони Монтана на холсте сидит в глубоком кожаном кресле с бокалом красного вина в одной руке и сигарой – в другой. В распахнутой на груди белой сорочке художник тщательно прорисовал золотыми искрами переливающуюся массивную цепочку. Этот живописный «шедевр» не особенно смотрится в кабинете плюшевого толстячка Вадима Борисовича, но на Бутурлина портрет производит гипнотическое влияние: Сан Саныч всякий раз, как попадает в директорский кабинет, не отрываясь, пристально вглядывается в холодный прищур Тони.

Сам Бутурлин мало походит на мелкого и худосочного Аль Пачино. Высокий кряжистый мужик лет под пятьдесят не даёт никому, в том числе и себе, забыть, что в недавнем прошлом служил в армии: стриженные ёжиком светлые волосы с небольшим чубчиком надо лбом, привычка держаться прямо, точные, экономные движения, короткие фразы офицера, всю сознательную жизнь говорившего языком команд, сильное тело, приученное к ежедневным тренировкам. Он любит носить приталенные джинсовые рубашки, чтобы подчеркнуть рельефы своего накачанного торса.

А в целом, он производит впечатление волка, потерявшего свою стаю и ищущего вожака, которому можно смотреть в спину, чтобы вновь бежать вперёд, не думая ни о чём, но только быстро и чётко выполняя его команды. Стаю свою Бутурлин найти не может, а потому приходится работать головой, что, в общем-то, у него неплохо получается.

В этот раз Сан Саныч не вспоминает о сигарах. Он в тяжёлых раздумьях потирает подбородок. Дима и Бизон на заднем сиденье щёлкают затворами пистолетов, готовясь к работе.

На МКАДе Бутурлин велит повернуть направо. Мимо нас проплывают неоновые огни «Vegas’а», а совсем скоро впереди вырастают громадные чаши градирен ТЭЦ рядом с Капотней, чадящей грязно-белым дымом, медленно уплывающим в сторону Братеево, жители которого постоянно чихают и кашляют от першения в носу и горле.

Я вставляю в радиолу флешку и загружаю музыку.

Хоть убейте меня! Но не могу ехать в машине без современных мелодий. Сочетание движения и драйвового ритма создаёт невероятно объёмное ощущение скорости на дороге. «Bank robbery, we go in and we lieve with the cash. We just getting what we need, see no reason to ask…»

– Ты что-нибудь русское можешь включить? – сердится Бутурлин. Он, как и полагается бывшему офицеру, большой любитель патриотической музыки. Ему нравятся песни в духе «Расплескалась синева, расплескалась, По тельняшкам разлилась, по беретам».

– Сан Саныч, погоди чуток. Можно дослушать?

– Дослушать? Неужели понимаешь, о чём там поют?

– Могу немного разобрать…

– Вот то-то, что немного. Своё надо слушать!

– Сан Саныч, нашего-то ничего толкового в последнее время нет. Всё какая-то лабуда. Только и слышно: Минь сина яратам 2 2 Минь сина яратам (татар.) – я тебя люблю , подходи к воротам!

– Чего? – закрутил в изумлении зрачками Бутурлин.

– Неправда! – кричит сзади Димка. – Ты Басту слушал? Его рэп в тысячу раз интереснее слушать, чем Тимати! У него очень так… со смыслом. Без гламура. Есть над чем подумать. Или вон… Хаски. Тоже ничего. Правда, немного заунывно. А вот у Басты, прямо… даже не знаю, как сказать. По коже мурашки.

– Да не люблю я русский рэп! – раздражённо оглядываюсь на Димку. – Это всё равно что говорить про русские хокку, танку. Ты вслушайся в эту песню. Слышишь, о чём поют?

– Stack a couple bit coins, hold up on my Nakamoto! – несётся речитативом из динамиков.

– Знаешь, кто такой Накамото? – поворачиваюсь я к Бутурлину.

– Япошка какой-то, – презрительно фыркает тот.

– Про криптовалюту слышал?

Бутурлин застывает в напряжённой попытке понять новое слово.

– Я! Я слышал! – радостно отзывается всё тот же Димка. – Классная штука! Про неё теперь все, кому не лень, говорят.

– Ну и что же это такое? – пихает Димку в бок Бизон.

– Цифровая валюта. Она добывается с помощью майнинга в Интернете. Есть биткоины, есть эфириумы и десятка два других виртуальных монет.

– Money! Money! Money! Money! – поддакивает радио. – Hold up on my Nakamoto!

– Да ну вас! – в сердцах бросает Сан Саныч. – Чушь полнейшая! На идиотов рассчитанная. Неужели непонятно? Мы живём в мире, где все друг друга норовят надуть! Уже давным-давно никому не верю, ни одному человеку! Потому как знаю, что и эта дичь тоже выдумана на то, чтобы денежки из карманов таких простачков, как вы, вытянуть. Вы… Вы! Которые ведётесь на непонятные словечки! – разозлившись, Сан Саныч не может найти слов для того, чтобы выразить своё негодование, поэтому командует: – Выключай давай эту ерунду, Буратино! Найди что-нибудь нормальное! Там… «Любэ», например. Только звук приглуши немного. Мне надо спокойно всё обдумать.