Рамель Гафаров - Оглянись!

Измученный периодами отчаяния, отец однажды заявил, что единственным миром, перед которым он отныне чувствует полную ответственность, для него становится только семья. Теперь он все свои силы будет тратить на то, чтобы жить отдельно от всего остального человечества. Если общество решило сойти с ума, то ему с ним не по пути. Отец сказал нам с мамой, что умывает руки и уходит в сторону, и пусть безумие дойдёт до своего логического завершения, до краха. Но только без него.

Папа пытается по-своему, с достоинством, выстоять перед житейскими невзгодами или, как модно теперь выражаться, вызовами времени. Может быть, он прав, я не в состоянии оценивать. Но в тот момент, когда я заканчивал школу, все усилия отца и матери своим манером выжить в новом для них мире выглядели в моих глазах проявлением беспомощности. Я недоумевал: бывают такие ситуации в жизни, когда участь признавшего своё поражение предпочтительнее, не потому что в ней есть спокойствие и определённость обречённости, но потому что это даёт шанс перенастроить себя с учётом изменившихся обстоятельств. Так мне думалось в то время.

Глядя на родителей, делающих вид, что они и мир существуют параллельно, я тогда думал: к чему привел этот саботаж реалий? Вместо того чтобы бороться за себя всеми возможными способами, они предпочитают утешаться своей нравственной чистотой. В этом мне виделась какая-то дурная, вывороченная гордость бедняка: я беден, но душой богат. Но это никак не отменяло главного: они были жалки в своей беспомощной бедности. Именно – беспомощной. Потому что в наше время только деньги дают возможность решать многие жизненные проблемы и неурядицы.

В тот момент я был уверен, что лучше своих отца с матерью знаю, как надо жить: они, думал я, в силу инерции старческого мышления не в состоянии понять современность, они отстали от жизни навсегда. Но смириться с этим не могут и тешат себя какими-то бреднями о гуманизме, о добродетели и о примате духовности. Вся эта литературная дребедень, пустая болтовня, пропечатанная в книгах, на которые в старших классах я уже глядел с ненавистью, забила все извилины в головах родителей и мешает им увидеть подлинную реальность.

В отличие от детей, сидящих в классе с глазами, высосанными гаджетами, я не пытался учить своих родителей жизни. Но, глядя на стареющих папу и маму, конечно же, мечтал о другой жизни, в которой буду свободен, в которой меня никто не сможет обидеть, потому что богатство (тогда я был в этом уверен на сто процентов) является в наше время самой надёжной защитой от бытовых посягательств на мою свободу. Я очень быстро поверил, что в той жизни, которую начну не по правилам родителей, всё будет как нельзя лучше. И моё уверенное положение в обществе, как на крупном рекламном баннере у скоростной трассы с яркой, кричащей картинкой, будет заявлено, закреплено, навечно зафиксировано в самых высоких сферах, до которых доберусь в ближайшее же время, одеждой топовых брендов, дорогими авто и огромным домом.

Я нисколько не сомневался, что у меня получится вырваться из той бедности, в которой прозябали родители, и что рано или поздно сумею вытащить их из позора учительской судьбы.

Схема была простая и до невозможного логичная. Я просто заработаю кучу бабла. Чего проще?

Мне тогда казалось, что в этом лично для меня нет ничего сложного. За примером не приходилось далеко ходить: полуграмотные земляки-односельчане сумели озолотиться в девяностые. Ну а я, сын сельских интеллигентов с нехилым ай-кью, просто обязан легко и непринуждённо, что называется – на щелчок, в короткие сроки огрести кучу бабок. А появятся деньги – тут же приобрету свою квартиру-студию. На худой конец – домище в стерлитамакской Рублёвке. В свой особняк придётся ездить. Как? Только на своём джипе! В джип же садиться в дешёвом прикиде – комильфо. Так распалённое воображение ладной стопочкой ярких фотографий складывало в моей голове мечты.

Трудно представить, что когда-то не было смартфонов, Интернета… Как же скучно, наверное, проходила молодость моих родителей, лишённых всех этих благ цифровой цивилизации! Теперь, когда есть возможность читать любую информацию, выпущенную в самых разных углах планеты, когда есть возможность через форумы и социальные сети общаться с людьми, живущими в разных городах и весях и даже в других странах, теперь стало неважно, где ты живёшь: в маленькой деревне или в большом городе. Благодаря Интернету и мои увлечения выходили далеко за пределы того, что могла мне дать жизнь в Янганимяне.

В мечтах о другом мире я до глубокой ночи просиживал перед компьютером, изучая сайты, посвящённые самым крутым автомобилям. У меня как-то увязались в одно представления о богатой жизни и дорогие авто. Я был уверен, что именно крутая тачка является той заветной дверью, которая ведёт в мир успешных, пышущих здоровьем, лоснящихся господ со стройной фигурой, брутальным взглядом и двухдневной щетиной, фотографиями которых пестрели сайты, страницы гламурных журналов. Снимки родстеров, купе, седанов и джипов, блестящих яркими цветами обтекаемых форм, одуряли ощущением досягаемой близости респектабельного мира. Дорогие машины известных фирм стали моим увлечением и страстью. Новенькие иномарки, на которых летом приезжали в Янганимян дачники, жгли всё моё тело невыносимой чесоткой нетерпения.

А вид хоромов, мимо которых каждый день приходилось ходить в школу, заставлял тихо, только губами, обещать себе, что и у меня всё будет, но только ещё круче. Я не сомневался, что схвачу мир за глотку…

О моих мечтаниях отец и мать даже не подозревали: интуитивно я оберегал их от бесполезного раздражения и бессмысленных попыток отрезвить меня с помощью многочасовых нравоучительных лекций, главным содержанием которых были, на мой взгляд, не силлогизмы, но одни только лишние, никому не нужные эмоции.

Я так сильно хотел убежать из дому навстречу своей мечте, что, получив аттестат, в тот же день собрался и вышел на автобусную остановку, чтобы уехать в город. Отец дал на первое время денег в твёрдой уверенности, что меня примут в любой вуз: ведь все ЕГЭ мною были сданы на высокие баллы без особого напряжения.

Невысокий высохший человек в мешковатом поношенном костюме стоял рядом со мной около автобуса в ожидании отправления. Из треугольника расстёгнутой рубашки выглядывала тощая, в сплетении жил, обожжённая солнцем шея в сетке морщин,. Под воротником начиналась белая с синеватым отливом, никогда не загоравшая кожа. По учительской привычке громко, не обращая внимания на окружающих, ата быстро, словно боясь не успеть сказать самое важное, говорил банальности о необходимости учиться, чтобы суметь противостоять неожиданностям нашего времени.