Рамель Гафаров - Оглянись!

Почему, спросите вы, он так именует учителей? Ата в семейном кругу всегда любит приводить один пример: в середине 19 века в ходе прусско-австрийской войны об одном удачном для пруссаков сражении какой-то немецкий профессор (сейчас уже и не вспомню, какое имя называл отец) заявил, что это была победа прусского учителя над австрийским. «А всё потому, – отец на этом месте обычно назидательно поднимает палец вверх, – что солдаты шли на войну с теми убеждениями, какие им были внушены ещё в учебных классах. Так что – мы бойцы идеологического фронта и всегда на передовой».

Но надежды на перемены к лучшему исчезли в тот момент, когда правители с шутливым бесстыдством объяснили людям, что учитель – это подвижник, согласившийся питаться исключительно духовной пищей. Но если, с серьёзным видом далее стебались власти, человек хочет получать за свой труд деньги, то он должен уйти из школы в бизнес. Какое-то время отец пытался понять эту новость и вслух рассуждал за обеденным столом, оглядывая ряды книг такими глазами, словно искал сочувствия у старых друзей, что будет, если все учителя и врачи уйдут из профессии.

Логика государственных мужей осталась для отца непостижимой. Он неожиданно сник и стремительно постарел. Это была не та старость, что отмечена сединой или сухой тонкой кожей рук с пигментными пятнами, или старость в виде беззубого западающего внутрь рта. Отцовская старость приютилась в потухших глазах, в медлительной вялости движений человека, потерявшего интерес ко всему.

Последним ударом для него стало известие о том, что учительство – это не призвание, а услуга, необходимая для воспитания нового типа человека, крайне востребованного в нашей стране – грамотного потребителя. Потреблять? – изумился отец. – А кто же будет производить?

Когда до отца дошёл унизительный смысл министерских слов, когда он окончательно понял, что у него самым наглым образом отняли высокий смысл учительства, лишили благородной миссии и приравняли к парикмахеру в забегаловке на углу, к продавцу в продуктовом магазине, в дурно пахнущем ларьке, низвели в обслугу, появилась какая-то униженность во всём облике, точно его ударили, оскорбили, унизили, а у него не хватило смелости себя защитить.

Всё это случилось в последний год моей учёбы в школе. Именно тогда я очень хорошо усвоил, что человека можно умертвить, не убивая буквально, но просто лишив надежды.

Мать же всю жизнь погружена в хозяйственные хлопоты. Она отдаётся им всей душой. Это спасает её от скорбных мыслей. Особенно не вникая в смысл текущей жизни, мама предпочитает слушать вполуха отца и сочувственно вздыхать, одновременно помешивая ложкой доходящий наваристый суп.

Но вид стремительно стареющего мужа привёл и её к раннему увяданию. В свои пятьдесят лет они оба выглядят намного старше: по волосам неудержимо бегут ручейки седых волос, а лица беспощадно режут скорбные морщины.

Школа неуклонно, неумолимо меняет свой облик, отражая в себе перемены в мире людей, и с каждым годом приходит всё больше детей, которые со взрослыми говорят на другом языке. Их язык, рождённый эпохой цифровых технологий, окостенел в неспособности выразить простейшие человеческие переживания, и всё многообразие чувств, эмоций свелось к набору матерных слов, которые живут рядом с мишурой чужеродных слов, нахально вымарывающих из сознания родной словарь.

Детское снисхождение к бестолковым взрослым, которые отстали от века и уже много чего не понимают в современных гаджетах, а значит – в стремительно выкраивающемся из призрачной виртуальности мире, где параллельных миров всевозможных чатов, социальных сетей каждый год возникает по десятку на кулёк, где ежемесячно рождается и моментально умирает миллион новых слов, при звуках которых взрослые беспомощно моргают, не зная, то ли оскорбиться, то ли расхохотаться, это снисхождение сменилось жестоким высокомерием недотыкомок, мечтающих всех, кто старше сорока, сволочь на свалку, потому что, по мнению уверенных победителей в компьютерных стратегиях, старшее поколение так ничего и не смогло добиться в жизни, а потому и не достойно уважения. Им невдомёк, что своим презрением они оскорбляют не только старших, но своё скорое будущее.

Гаджеты, цифровая цивилизация утратили привкус новизны, для миллениалов они являются такой же привычной частью жизни, как для поколения моего отца – телевизор, радио. Совсем ещё недавно, каких-то десять лет назад, отец у своих учеников с увлечением перенимал новые словечки, просил научить пользоваться смартфоном, всевозможными приложениями, облегчающими связь с внешним миром. Теперь же он с горьким недоумением смотрит на маленьких нахалов, души которых уже при рождении оцифрованы, а мозги развились как продолжение девайса, без животворного подключения к которому ученики не могут прожить ни минуты своей жизни, и лишение их на уроке планшета, смартфона вызывает приступ панической атаки с бешеной истерикой.

Мои ровесники, познания которых о мире ограничиваются многочасовым без-мысленным просмотром роликов в Ю-тубе, Сториз, в Инстаграме, легко рассуждают о жизни и без малейшего сомнения выносят приговор старшим. Они предельно циничны, им непонятны слова об убеждениях и принципах, потому что ещё до живого жизненного опыта дети нового века уже видели в Интернете всё! И всё, что можно и нельзя знать о человеке, знают с предельной откровенностью… Миллениалы а-приори пресыщены жизнью. Многим до настоящей жизни жизнь уже стала скучна. Поэтому мы, миллениалы, ищем острых ощущений, мы готовы играть со смертью, делая экстремальные селфи или записываясь в закрытые группы ВэКа. Моим сверстникам не интересен мир природы, зато они слюняво хихикают при упоминании на уроках биологии синего кита…

Моё поколение с предельным прагматизмом на уроках учит старших, учителей искусству жизни. Не способные глубоко думать, скользящие по верху смыслов, мои ровесники зато очень хорошо усвоили, как выкрутиться в конкретных житейских ситуациях, как и с кем можно решить возникающие проблемы.

Наслушавшись их суждений, отец пришёл к однозначному выводу, что окончательно восторжествовало то общество, где ум заменился пронырством. Умение договариваться, налаживать связи, пользоваться блатом, говорит он, поставили выше профессионального мастерства, знаний. Не специалист, но человек, имеющий связи, покровителей, стал почётным членом общества.

Встреча с новым типом учеников, приходящих на смену поколению геймеров с блуждающими глазами, фанатов форумов с порциями горячих вопросов по истории, социальным вопросам, о контактах с инопланетянами, обзоров новых технологических чудес, встреча с растущим поколением, жизненная философия которого отцу не просто непонятна, но пугает своей субстанциальной пустотой, стала причиной периодических приступов депрессии.