Евгений Колобов - Золото Сербии

Долговязый казак усмехнулся, видя чужое смятение:

– С этого начинать нужно было, а то – слава, гроши, – передразнил он, – а про дружбу забыл?

– Не могу я тебя из-за дружбы в поход звать, – растерянно ответил сотник. – И приказом выписать не могу. Для всех паломниками в Грецию пойдём. Тут понимание должно быть и твоё согласие.

– А ты позови, – предложил Грицко и улыбнулся, – может не откажу?

Два друга детства смотрели глаза в глаза и только улыбались. Чего говорить, и так всё понятно. Здесь как не крутись, всё равно будешь под присмотром, а за морями за горами, всё станет ясно, прежде всего про себя. Сможет ли сотник стать хорошим атаманом. Заслужит ли авторитет и доверие больших ватаг. А верный Григорий из разведчика-«плеча» дорастёт до есаула, правой руки атамана…

Однако в этом походе одна была беда – денег не хватало. Денег не было у турок и у повстанцев. Прихватив полковую казну одного из турецких гарнизонов, пластуны удивились скудности кассы. Только серебряные ачхе. Деньги на войне – это патроны и оружие. Продовольствия хватало, а вот военный припас, только у турок. В лагеря повстанцев приезжали фургоны торговцев оружием. Попадались интересные новинки. Новые многозарядные американские винтовки Генри с малодымными патронами, пластунам не понравились из-за малой убойной дальности и плохой кучности. Пятизарядки Спенсера были получше, но патронов у османов к ним почти не попадалось. Воевать ради патронов как-то скучно. Нужны деньги много и сразу.

Вот тут сербы привели Вука Сречко. Вук – это волк. Сербы часто добавляют к детским именам приставку вук, как оберег от лукавого. Но Сречко был настоящим волком. До войны он промышлял грабежом и не стеснялся пускать в дело нож и револьвер. Моментально они сошлись с Гамаюном, будто знали друг друга всю жизнь. Волчара сходил с нами пару раз. Особо не высовывался, но порученную ему боевую задачу выполнял старательно. Сотник понял – присматривается. Потом видно сделав выводы, поведал о своей тайной и недостижимой мечте. Раз в полгода из Порты, военный корабль подходил к устью небольшой горной речки. Неширокий стремительный поток изобиловал порогами и водопадами. Вырываясь из теснины скал, размывал глинистые берега и через версту, упираясь в гранитную плиту, разделялся надвое, обтекал её, образовывая мелководное озеро, соединяющееся с морем.

Со временем течение с одной стороны и зимние шторма с другой, сотворили остров окружённый водой. На островке построен османский форт с парой пушек. С военного корабля спускали плоскодонную фелюгу. На неё перегружали железный сундук с золотыми лирами, для выплаты османскому войску на Балканах. В течение месяца, хорошо вооружённые конвои развозили золото из форта по всем турецким гарнизонам. Как оповещались гарнизоны что деньги прибыли, Вук не знал. Военных кораблей у сербов не было, а рыбацкую посудину без труда расстреляют пушки форта. Подобраться можно было только через горные кручи, другой пологий берег прочёсывали конные и пешие патрули. Затаиться и ждать, может месяц, а может два, там было совершенно невозможно. Но выйти на берег, дождаться «золотого» транспорта, взять форт, было полдела. Как вывезти деньги?! Вот вопрос. Какая-нибудь лодка на островке найдётся, если не целиком, то по частям переправить на горный берег можно, а дальше? Дальше стали думать пластуны. Пройти по горам тяжело, но можно. Спускаться придётся на верёвках, а подниматься с грузом как? Да и опять же турки. По хребту у них посты, значит какая-никакая, тропа есть. Быстро перебросить подкрепление смогут. Пока мы внизу, им нас не достать, а вот на верёвках при подъёме, перестреляют легко, ещё и веселиться будут. Возможна лодочная атака с противоположного берега. Вся эта радость ещё под пушечным огнём. Значит и пушки сперва заткнуть придётся. Всего делов, взять каменную крепость, ну, не крепость – крепостицу. Заклепать пушки, незаметно вывезти тяжеленный сундук на берег моря и сбежать от погони всего османского войска, лишённого законной оплаты за полгода. Зато даже о неудачной попытке сложат песни и детям сказки рассказывать будут о русских богатырях-пластунах.

Нужна мелко сидящая фелюга, но идти по морю с тяжеленным ящиком опасно, может перевернуться. Кроме того, лодка должна придти когда золото будет у нас, а турецкий корабль уйдёт. Обычный в таких случаях казачий приём – спрятать в воде, здесь тоже не годится. Найдут, да и не решает этот способ ничего. Будет лежать сундук в другом месте, но не у нас.

Сречко, тогда только в усы ухмылялся, поддевая:

– Пустой мешок тяжелее полного?

– То не наш мешок.

– А что в вашем мешке, думаешь, не знаю? Дома тебе, небось, не пробиться, а здесь только и разговоров: «чет казаков Билого – то, чет казаков Билого – сё». Если голову не сложишь, домой со славой вернёшься.

Много сил стоило, чтоб лицо сохранить. Челюсти сжал так, что Грицко кашлянул, уберегая от необдуманных поступков. Таких разговоров мы не вели между собой никогда, но опытный налётчик проник в потаённое и от этого почему-то стало стыдно.

Когда отец отбирал казаков для отряда, то просил сопровождать до Афонского монастыря, чтоб сын исполнил обет, якобы матушкой даденный. Про восстание в Греции он уже прослышал.

– Собирайся Миколка в свой поход. Пока ты сотник по нашим плавням грязь пластаешь, твою мечту в Петербурге никто не услышит, да и здесь продвигать тебя тяжёленько будет. Разговоры пойдут – Билый сынка тянет, а если героем из зарубежья вернёшься, – тут мать рот ладонью зажала и вон из куреня, батька даже бровью не повёл, – а ты героем вернёшься! Ну, если казаков всех не растеряешь, и чего на шашку добудешь, то подъесаулом станешь. Это за год-полтора. Дальше моя забота и ни одна собака не гавкнет. Батько Швырь с тобой пойдёт, Гамаюн, Василь Довгий, остальных сам отберёшь из молодёжи. На советах всех слушай. Учти, каждый простую каменюку по-своему видит. В бою командуй без сомнений, ну да если б не был в тебе уверен, не послал. Нехай и в Европах про пластунов услышат.

Сказал просто, обычным голосом, как будто не в неизвестность посылал, а в родовой хутор. На улице чего-то делили куры, мукал телёнок, требовал мамку. У казака в глазах мир крутился. Мимо хаты в поводе вели лошадей два оружных казака, начинался обычный день казачьей станицы. Через пару дней она останется только в памяти. Станица-то никуда не денется, а вот пластунского сотника Миколы Билого в ней не будет. Суждено ли вернуться. Исповедаться нужно на дорожку и благословения испросить у батюшки.

Сереет в предрассветном свете белёный потолок. В углах тёмные пятна от пучков чабреца. Подушка пахнет лавандой и Марфочкой. Хорошо-то как!