Леонид Бойко - Метаморфоза Германа Хаски. СОМНИЯ

Я уже упоминал, что для разных слоев персонала, проводящего остатки жизни на военно-научного комплекса «Глезе», были созданы специальные машины, которые помогали им в рабочем быту. Ежегодно выходили новые модификации уже привычных машин. Например, инженерная модель – тяжеловес, необходимый, как для ремонтных работ, так и для транспортировки имущества комплекса, официально имел несколько прототипов. Медицинские машины, необходимые для более точных операционных работ, имели два аналога, первый из которых выполнял функции хирурга, второй служил помощником терапевта, настоящего врача медицинского блока. Но большую часть из роботизированного персонала «Глезе» составляли уникальные индивидуальные роботы, спроектированные разными командами, которыми распоряжался сам доктор Вудсток. Иметь широко функционального робота, способного помочь, как в ходе умственного труда, так и физического – было правилом хорошего тона в любом коллективе. Так и подобная машина, которую мне удалось обнаружить в комнате Вудстока, была в своем роде единственной, а ее дальнейшая специализация базировалась на грамотном менеджменте комплекса – контролировать различные системы, управляя «Глезе» из головной станции.

Медленно, стараясь не издавать лишнего шума, я подошел к покоящейся машине. Наблюдая за ее пассивным состоянием, я сделал выводы о ее деактивации, но когда увидел повреждение шейного отдела, из которого грубо были вырваны провода, окончательно убедился в дееспособности механического создания. Подобная исключительная «рана» ( подобные выводы я всегда делаю, опираясь на многоэтапный опыт, пережитый в стенах «Глезе» ) в этом металлическом теле была фатальной – провода соединяли жизненно важные процессы в искусственном организме. Остановившись, чтобы лучше рассмотреть эту железную марионетку, прислушавшись на мгновение, я различил небольшой шум, похожий на журчание или глухие всплески воды, доносившиеся из ванной комнаты доктора Вудстока.

– Здесь кто-нибудь есть? – обрадовался я, направляясь на глухие отзвуки плеска вод. – Меня зовут Герман Хаски, я не причиню вам вреда! Мне нужна помощь, любая помощь!

Я вытянул руку вперед и оттолкнул дверь ванной вовнутрь помещения, которая легко поддалась. Переступая порог, я вновь сообщил о себе, но никакого ответа не последовало. Ванная комната внешне не отличалась от идентичной, точно зеркальной уборной доктора Стоун. Звук плескания воды доносился из-за закрытой душевой кабины матового темного цвета, через которую разглядеть что-то было невозможной затеей. Подтянув руку к найденному ранее пистолету, я вплотную подошел к черной дверце, прежде чем отворить ее.

– Здесь кто-нибудь есть? Я очнулся в медицинском блоке и нуждаюсь в помощи! – С этими словами я нервно отворил дверцу от душевой в кабинки, когда обнаружил мертвое, уже гниющее тело доктора Вудстока. – Оох… – смутился я от вида разлагающейся плоти.

Это был далеко не первый мертвый человек, найденный мною на «Глезе», однако лик смерти, нависший в состоянии нанести внезапный удар, отнять сокровенную и бесценную жизнь, будоражащее пугал меня. Суицид, очередной суицид в стенах военно-научного комплекса, где нет границ между реальностью и фантастическим вымыслом, сказкой, в которую, расскажи ее мне, я бы не поверил. Находиться здесь далее было крайне неприятным. От ведущего специалиста робототехники и управленца Вудстока осталось лишь гниющее тело. Жалость, неприязнь, отвращение, страх – все впитывалось в меня так же, как и влага в его опухший цветной труп. Определить точное время, да даже приблизительное время его смерти было мне не под силу. Рядом с ним лежало ржавое металлическое лезвие, которым и вскрыли вены. Доктор покончил с собой, не выдержав удары плетей судьбы так же, как и десятки людей здесь. То, что заставило их сделать финальный шаг в своей жизни, поставить жирную точку на своем пути, было феноменальным. И причину их гибели, для своей же сохранности, знать мне совершенно не хотелось. Моя семья бы не простила мне самоубийства – легкого решения любой возникшей проблемы, с которой я привык сталкиваться лицом к лицу.

Выключив воду, я направился к персональному компьютеру доктора, где потратил несколько нескончаемых минут для того, чтобы наладить связь с Анной, услышать дальнейшие инструкции, чтобы убраться подальше от этого места. Мысленно мне хотелось оказаться в родном доме, почувствовал тепло любимых тел. Наконец я дозвонился до Анны.

– Герман? – говорила она. – Подключите… браслет к компьютеру и дайте… удаленное управление и доступ. —

– Но как? – смутился я, не понимая, о чем просит моя собеседница.

Она сделала еще несколько отчаянных попыток донести до меня информацию, повторяя некоторые словосочетания по нескольку раз, пока я хотя бы приблизительно не понял смысл последующих манипуляций. И после нескольких неловких операций с устройством, располагающимся на моем предплечье, мне с трудом удалось установить контакт между гаджетом и персональным компьютером (при включении он закряхтел так, словно задыхающийся старик). Анна быстро перехватила инициативу, а я наблюдал, как двигался курсор мыши, то на мониторе доктора Вудстока, то на браслете. Казалось, она возилась с ним несколько минут, прерываясь лишь на мое подтверждение, которое заключалось лишь в нажатии клавиши «ввод».

Финальным штрихом (для завершения процесса оптимизации) оставалась перезагрузка устройства. Это было весьма трудно. Но я все-таки смог перезапустить свой гаджет. Отчетливо помню, как в голове пробежали мысли о целесообразности своего высшего технического образования. Оно не сделало из меня высококачественного специалиста. Ведь мне было не подвластно даже знакомство с новым устройством, элементарно познавая его многофункциональные стороны. Будь Тесла, мой давний приятель на моем месте, я был уверен точно, что он бы и без помощи Анны смог совладать с этим гаджетом, перепрограммируя его самостоятельно.

– Ох! – неожиданно воскликнула она. – Герман, нужно двигаться дальше, кто-то проник на жилую станцию… Двери были разблокированы со стороны медицинского блока… Герман?

– Это невозможно! – удивился я, вскакивая из-за компьютера. – Я же выломал сканер! Я сломал считывающий сканер! Между станциями только одни ворота? Как… Как он смог проникнуть сюда? – удивлялся я, направляясь к выходу. – Анна? Анна? – спрашивал я, утопая в страхе.

Мой вопрос остался без ответа, как и множество других, которые я вновь и вновь буду задавать в пустоту, пребывая на военно-научном комплексе «Глезе», именуемым в местных краях, как последний. Но был ли он таковым? В чем задача пропагандировать специфическую уникальность, одиночество, отстраненность от внешнего мира для данного комплекса? Вопросов было столько, что даже спустя столько времени, многие из них для меня остались неразгаданными. Моя собеседница вновь пропала в пучине шума, очередной раз оставившего меня в одиночестве, которое, кстати говоря, все больше давило на меня, морально сдавливая в своих тисках. Робинзон Крузо прожил в полном отшельничестве, будучи отрезанным от всего мира, двадцать восемь лет, пока однажды его не спасли пираты. И после стольких лет одиночества он переродился, как личность, нравственно, отбросив все человеческие невзгоды. О, я и сейчас мечтаю о подобном.