Леонид Бойко - Метаморфоза Германа Хаски. СОМНИЯ

Беспрекословно слушаясь наставлениям Анны, я выбежал в центральный коридор. Аккуратно выглядывая за угол в то место, где были расположены двери, ведущие в сторону медицинской станции, я заметил, что они были разблокированы и приоткрыты так, что снизу пригнувшись, мог бы пройти любой смелый полурослик.

– Рейдж … Он открыл их… – шепча проговорил я.

Охота продолжалась . Хищник, преследовавший свою жертву, мог подстерегать меня где угодно, затаившись во мраке нескончаемого муравейника. Незримое присутствие этого создания внушало животный первозданный страх. Сердце уходило в пятки, когда присев за небольшое укрытие (какой-то запечатанный контейнер), я судорожно бросился к «прошитому» гаджету, в котором задумал открыть карту данной станции. Стараясь отыскать себя в лабиринте жилого блока, сфокусировавшись на выделяющейся комнате ведущего инженера, я нашел путь (он оказался единственным), который бы привел меня в пункт моего назначения – станцию девять. И ловко выглянув и осмотревшись по сторонам, двинулся в необходимом направлении, стараясь вложить в каждый свой шаг как можно больше уверенности, не позволяя ужасу завладеть мной окончательно. Я пытался двигаться тихо, прокрасться к последующим дверям, не наживая при этом себе очередных неприятностей, пока не услышал за очередным поворотом металлический гулкий треск. Я был на чужом поле, не имея никакого преимущества перед яростным хищником. Это поле, вдоволь изведанное моим оппонентом, целиком и полностью принадлежало лишь ему. Он жаждал реванша, жаждал мою плоть.

Когда я покинул комнату доктора Вудстока, я тешил себя надеждой, что Анна ошибается в присутствии моего недоброжелателя поблизости. Механические двери могли дать сбой? Но когда за очередным поворотом послышался знакомый мне скрежет металла, тяжелый перебор его конечностей, то, начав молиться всем Богам, что только помнил, поспешил последовать дальше, стараясь не наткнуться на разъяренное существо. Не постыжусь рассказать своему читателю, что мой страх перед Рейджем был намного реальнее многих вещей, окружающий меня с первой минуты моего пробуждения. Тень его присутствия, мысль о нашем возможном столкновении щекотала мои нервы, точно перышко невинную детскую лодыжку.

Уж слишком задержавшись в жилом блоке, распутывая клубок потаенных загадок, я торопился покинуть его. Любознательность – большая оплошность, которая могла подвести меня к краю пропасти: встречи с Рейджом. Зачастую именно любопытство – ключевой фактор всех бед. Как дети не слушаясь наставления старших, обязательно увязнут в беде, так и я, увлекаясь едва ощутимыми следами цивилизации, стараясь вновь окунуться в благовонья каменных джунглей, был на границе с настоящей катастрофой. Направляясь к широкой железной двери, однотипным массивным воротам, которые разделяли сектора военно-научного комплекса «Глезе», я понимал: невообразимый коктейль эмоций захлестывал меня с головой. Размышляя о скоропостижной встрече с хищником, во мне воцарился настоящий хаос. Так же сгущали краски, точно капли едкой смолы, и мысли о семье. Я не мог оставить их одних. С какой-то стороны они были и будут смыслом существования, созидания этого мира. Я и не скрываю от своего читателя, что постоянно думал о ней.

Временами мысли были неподвластны моей воле. В чертогах своего разума я мог лицезреть свою семью, отрывки памяти о которой навечно сохранились во мне. Очень часто мне удавалось фантазировать о том, какого им было, когда Герман Хаски, их отец и любящий муж, член несокрушимой и любящей семьи, в которой царила не только гармония, а и взаимопонимание, покинул их. Я представлял Ринату, очаровательную супругу, чье сокровенное лицо никогда не тронет след старости, а морщины и вовсе казались, не сопоставимы с ее сказочной красой, в разных нарядах, то в бардовом ночном платье, при котором ее худые плечи были бы оголены, или в домашней пижаме, оголяющей ее чувственные ноги. Представлял и своего возмужавшего сына. Я фантазировал о его интересах, внешности, при которой он обязательно должен унаследовать черты своего отца. Я провел бесчисленное количество часов в грезах. Я очень любил свою семью.

В стенах «Глезе», переживая опьяняющий дикий стресс, встречаясь лицом к лицу с гниющими трупами персонала, машинами, одна из которых считала себя живой личностью, а другая целенаправленно старалась уничтожить меня, меня переполняли различные ощущения. В плане эмоций я чувствовал себя перегруженным жестким диском, накопителем, который был попусту забит информацией. Но как раз информации, которая могла бы помочь выбраться, отстегнуть оковы военно-научного комплекса, мне не хватало больше всего.

Наконец, точно крадущийся беглец, я добрался до массивных ворот, ведущих на следующую станцию. Когда же я поднес «перепрошитый» браслет к считывателю у перехода, то дверь плавно потянулась вверх, пока окончательно не поднялась. Программа распознала во мне высокий статус, позволяя двигаться меж станций беспрепятственно – именно этого я и добивался. Помнится мне, что тогда, впервые исследуя «Глезе», такие неприступные ворота казались мне единственным доступным и возможным путем для продолжения любого маршрута. Но обходные пути, скрытые от поверхностных суждений, находились всегда.

Немногие из Вас могут спросить: были ли станционные ворота аналогично закрыты и во время функционирования военно-научного комплекса? Прослушав с десяток различных аудиодневников, вероломно присвоив их себе, ознакомившись с различными документами, посмею утверждать, что двери, расположенные между станциями, были закрыты на протяжении всех трех рабочих смен. Причин на то было множество, а главные из них заключались в следующем. Во-первых – права доступа. Рядовой персонал не мог попасть на станции для научного персонала, где могли разрабатывать не только инновационные повседневные, но и засекреченные стратегические разработки, без должного разрешения посещать складные помещения, ведь ресурсы, в некотором своем роде, были ограничены. Во-вторых – безопасность. Робототехника развивалась в безудержной скоростью, опережая фантазии своих создателей. Были случаи, когда машина могла выйти из-под рамок корректного поведения – на этот случай были разработаны целые мероприятия. Однако именно межстанционные двери не позволяли сумасбродной машине покинуть заданный сектор. В-третьих – климат. За стенами «Глезе» бушевала непроглядная зима, скверна холода покоряла все живое. В случае разгерметизации станции, комплекс продолжал функционировать без серьезных повреждений, пока жизнеобеспечение не будет полностью восстановлено.