Павел Ткаченко - Тропой предков. Записки русского путешественника

Ближе к вечеру я увидел ещё одну избушку у ручья Ветвистого, которую поначалу едва не проскочил мимо. Навстречу мне выбежала собака, а следом появился охотник. До чего густонаселенный район! За пять дней – третья встреча.

Бревенчатые стены избушки, тускло освещённые пламенем свечи, потрескивающая дровами жаркая печка, таёжный собеседник… Попарившись в уютной баньке, я почувствовал себя легко и бодро.

– Хорошо у тебя здесь! – поделился я с хозяином избушки своим настроением. – Не так, как в том зимовье, что выше по реке.

– А что там?

– Да косолапый похозяйничал. Без ремонта не заночуешь.

– Ну, гады, совсем обнаглели! Расплодилось их здесь… Весной, после спячки, бродят по берегам, как коровы, – заругался охотник.

Видно было, что его, недавно залетевшего на промысловый сезон, эта новость расстроила. Но, расспросив меня, он успокоился.

– Ладно, хорошо хоть знаю теперь, что надо будет туда взять. А то пришлось бы лишнюю ходку делать. Работы и так невпроворот…

Слишком везло мне последние дни: харчами разжился, патронов добавилось, с людьми общался, в бане мылся, с комфортом ночевал… Не к добру это. Так оно и вышло. Причиной послужил перекат, который для моего плотика был явно непроходимым. Я обнёс его, но когда оттолкнулся от берега, не заметил коварного валуна, скрытого толчеёй волн. Подхваченный потоком, плот на скорости ткнулся в него, перекосился, а я свалился в реку в развёрнутых болотных сапогах. Если бы плот отнесло, то на этом путешествие, возможно, и закончилось бы: плыть в болотниках – всё равно что с гирями на ногах. (Движения ног выдавливают из сапог залившуюся воду, резина плотно облепляет ноги, не давая сбросить сапоги, и они тянут вниз).

На берегу выяснилось, что весло уплыло, ножа в ножнах нет. А тут ещё начался дождь. Чтобы не мочить запасную одежду, изготовлением нового весла и поисками ножа занимался голышом. Замёрз, как на морском дне; тело покрылось комариными укусами. Ножа так и не нашёл, хотя обыскал весь берег и даже нырял в мутную воду. Лазая по нагромождениям глыб, вдруг увидел сверху, что плот с привязанным к нему рюкзаком соскользнул с камней и качается на волнах. Видимо, подскочил уровень воды в реке. Внутри всё похолодело от ужаса. Если плот подхватит течение, догнать его вряд ли удастся: берег – скалы, река – сплошные перекаты. К счастью, прибойные волны не дали плоту сразу отойти от берега, и я успел его задержать.

Проплыв километров десять от заклятого места, обнаружил, что патронташа с шестью патронами на поясе нет. Забыл на месте происшествия. Спасибо охотнику, поделившемуся патронами, и спасателям из Снежного, подарившим на прощанье складной ножик.

Несмотря на многочасовую задержку, всё же проплыл свыше пятидесяти километров. Остановился в устье Нингама, когда совсем стемнело и на небе засветила Луна. Здесь находилась бывшая база геологов, о которой я знал заранее, и потому позволил себе сплавляться по реке до столь позднего времени. После нервного, тяжёлого дня просторная изба была как награда.

Начался второй месяц путешествия. И опять дождь.

В одном из распадков заметил лабаз, решил осмотреть местность, нет ли где-нибудь рядом избушки, и наткнулся на останки медведя, угодившего в петлю. Пытаясь вырваться, он вырыл когтями обширную яму, изгрыз корни деревьев, но в конце концов погиб. А другой медведь сожрал его, оставив после трапезы кучи улик.

Заканчивался сплавной участок пути. И будто не желая отпускать от себя, Гонам на прощанье вынес меня на самый коварный и буйный перекат. Скрытый скалистыми поворотами, он даже вблизи не обнаруживал себя. Однако наученный горьким опытом, я был бдителен и миновал его без происшествий.

После многодневного сидения на крохотном плотике шлось в охотку. К тому же денёк выдался великолепный. Небо сияло голубизной, стрекотали кузнечики, дул лёгкий ветерок, под ногами – зверовая тропа… Правда, позже, под вечер, тропа пропала. Шумно пробираясь по густому подлеску, я внезапно увидел в двадцати метрах прямо по курсу толстый медвежий зад. От неожиданности встал как вкопанный. «Он что, глухой?» – мелькнула недоуменная мысль. Сдернув ружьё и не выпуская из виду чем-то увлеченного хозяина тайги, я отошёл на несколько метров к группе деревьев, снял рюкзак и негромко свистнул. Зад исчез. По качающимся веткам стланика было видно, что топтыга не удирает, а обходит меня с подветренной стороны. Подошёл, как ему, наверное, казалось, незамеченным, метров на десять и вытянул из-за куста любопытную морду. Исчезли бурундук и пищуха, только что сновавшие неподалеку. Я уже приготовился стрелять, но на всякий случай сунул пальцы в рот и что было мочи свистнул. На этот раз топтыгу проняло. От резкого разворота громко треснула сломанная ветка – и больше ни звука. Зверь словно растворился. Я подождал несколько минут, наблюдая за вынырнувшими из укромных мест грызунами, а затем, оглядываясь, обошёл место встречи. Вдруг у него там обеденный стол и он его караулит! Через километр заросли расступились, появилась наледная поляна. Солнце погасило лучи – пора было устраиваться на ночлег.

Распадок, по которому я поднимался следующим утром на водораздел между Гонамом и Алгамой, оказался узким и густо заросшим кедровым стлаником. Не прошёл и часа, как увидел под ногами свежий помёт медвежонка, а он ведь в одиночку по тайге не бродит. Сталкиваться в зарослях с его родней после вчерашней встречи совсем не хотелось. Поэтому решил пройти по курумнику и перевалить через более высокую отметку. Сначала склон, хоть и крутой, но вполне проходимый, особых огорчений не принёс. Но ближе к вершине подъём превратился в пытку. Такого густого переплетения стланика и кустарниковой берёзы мне ещё не встречалось. У самого перевала перед моим носом возникла берлога. Хорошо, хоть без хозяина. Впрочем, если бы он и был тут, всё равно бы сбежал, услышав отборную ругань, с помощью которой я продирался сквозь заросли.

Подъём на перевал отнял много часов. Не выдержала цепких ветвей ткань рюкзака, порвался в нескольких местах энцефалитный костюм; покрылись ссадинами руки и лицо. Забравшись наверх, я распластался на продуваемой ветром проплешине и долго лежал, наслаждаясь неподвижностью. Не порадовал и спуск с перевала – те же переплетенья упругих ветвей, те же заросшие мхом провалы между глыбами… Так, как в этот злополучный день, я ещё не выматывался, хотя и прошёл совсем немного. Всю ночь проспал, как говорится, без задних ног, несмотря на начавшийся дождь.

На этот раз собирать вещи в ненастье было не нужно. Необходимо было заняться ремонтом снаряжения, и я весь день зашивал, заштопывал, заклеивал. Но морось не прекратилась и на следующий день. Вылезать из-под «комфортного» тента всё же пришлось.