Маргарита Посохова - Для тех, кому не нужно славы. Серия «Трианон-мозаика»

Вечером, перед концертом, Аня выглядывала из-за кулис вместе с мамой Вадика.

– Ничего себе, сколько народу! Я уж и вправду думала, что городок вымер, а вот на тебе! Полный зал! Да солидный народ, дамы такие принаряженные… Особенно в первом ряду.

Началось выступление. После проблемного попурри Аня чуть расслабилась и успокоилась. Дальше должно быть проще, и слушают хорошо. Еще несколько произведений, и гвоздь программы, «Соловушка», где солирует Вадик. Не зря терпели его въедливый характер, тембр голоса у него поистине ангельский. Теперь всё, волноваться не о чем. Малышка Лиза с чудесными кудряшками, зажигательная песенка «Горошинка, горошинка», маленькая корона принцессы на её головке. Гром аплодисментов. Теперь комплимент зрителям – разучивали перед самым отъездом, пели даже в автобусе. Старинная песенка-канон на французском языке, а capellа, без сопровождения.

Аня встала из-за рояля, подошла к детям, пристроилась позади них, включилась в общее пение. В первый раз после начала концерта она смогла посмотреть в зал. И на самом краю первого ряда, у стены, она сразу увидела Оливье. Он поймал ее взгляд, слегка поклонился. В отличие от действительно принаряженных зрителей первого ряда он сидел в той или такой же темно-серой футболке, что была на нем под пуловером вчера вечером.

Потом еще и еще пели на бис, кланялись снова и снова. На сцену заторопился господин в тесноватом смокинге, его сопровождала переводчица Моник. Она представила его как мэра города, зрители зааплодировали уже ему, и перед тем, как начать говорить, он несколько раз подвигал вверх-вниз огромными седыми бровями. В зале раздался смех, который прервался, когда мэр заговорил.

– Я возьму на себя приятный труд поблагодарить наших очаровательных гостей за прекрасное выступление. Нам очень хотелось отблагодарить юных артистов и их руководителей – тут он ловко наклонился и поцеловал ручку зардевшейся Елены Степановны под одобрительные аплодисменты. – Но в наши земные дела вмешалась небесная сила, к сожалению, не к лучшему. Городской парк практически уничтожен, и праздник для наших гостей, а также и для нас самих едва не оказался под угрозой срыва. Но… – мэр сделал значительную паузу и снова пошевелил бровями под смех зрителей – один из наших именитых граждан сделал нам всем замечательный подарок. Праздник состоится, и состоится он в замке Фезензак! Туда мы завтра и приглашаем наших маленьких артистов!

Он снова поцеловал обе ручки у Елены Степановны, отпустив фразу, которая вызвала громкий смех в зале, а Моник переводить ее не стала, смеясь вместе со всеми.

Дети начали покидать сцену под громкие аплодисменты, Аня задержалась, пропуская их вперед. Невольно взглянув в сторону Оливье, она увидела, как он, воспользовавшись тем, что на него никто, кроме Ани, не смотрит, отвернулся и задрал на себе футболку. Его голая спина была сплошь покрыта синяками и кровоподтеками разного размера и цвета. Через мгновение он, как ни в чем не бывало, развернулся обратно и улыбнулся широко и безмятежно.

Весь оставшийся вечер и добрых полночи Аня пыталась уговаривать себя, приводя самые разумные доводы, что приходить в волнение не от чего. Что в каждом городе есть такой вот очаровательный оболтус, которому явно нечего делать, которого все знают и который знает всех. Конечно, не каждый вот так ринулся спасать совершенно незнакомую девушку, прикрывая собой от града. Но ведь никто не знал, что это будет не просто дождь с градом, а настоящее светопреставление! В конце концов, у них в Никольске тоже есть такой вот Колясик, который целыми днями ошивается по городу, не пропуская ничего мало-мальски интересного!

Вспомнив про Колясика, Аня мысленно возмутилась, запутавшись окончательно. Сравнивать Оливье с начинающим алкашом из Никольска было невозможно, как невозможно заставить себя не думать вообще.

– Премного благодарна за визит, Алексей Афанасьевич! Порадовали вы нас, провинциалов, что не погнушались гостеприимством нашим… – пышная, свежая дама одной рукой страусовыми перьями обмахивалась, а другую для поцелуя подставила, пухлый пальчик оттопырив. – А ведь мы с вами видались прежде… Ну, где же вам припомнить! Вы еще в первой юности пребывали, только-только в пансион поступили. Приезжали на свадьбу батюшки вашего… А мы с мужем тогда только что поженились, и тоже званы были по-соседски. Позвольте представить мою единственную дочь – Poline, поздоровайся с господином Тиличеевым… Можешь идти… Она у меня совсем еще дитя, так смущена вашим появлением! – Марья Спиридоновна ловко просунула ручку под локоть гостя, приглашающе кивнув на штофный диванчик в углу гостиной.

Игнатьевна выказала себя истинной провидицей: дом у полковницы Щелыгиной оказался именно таков, как она расписывала. И гостей собралось уже не менее десятка, а ливрейный пудреный лакей все продолжал выкликать имена приезжающих, по большей части мужские. Гости переходили с места на место, кланяясь издали хозяйке, подходили к ручке Poline, перебирающей ноты у рояля. Вопреки утверждению матушки, она не выглядела ни смущенной, ни стесненной, а пунцовый цвет щек, возможно, объяснялся румянами.

– Скучаете в здешней глуши, господин Тиличеев? – участливо спросила Марья Спиридоновна. – После просвещенной Европы наше провинциальное болото вам и вовсе убогим кажется?

– Просвещенная Европа ныне куда ближе к варварству, чем Россия, хоть бы и до Петра. Головы рубить нынче устали, зато воевать начали – все со всеми.

Сказав это, Алексей Афанасьевич помрачнел так явно, что хозяйка посчитала возможным задать вопрос:

– Неужто правду говорят, что вы, господин Тиличеев, так пеклись о несчастной аристокрации французской, что навлекли на себя гнев государя?

– Дело вовсе не в моих симпатиях или напротив… Дело в шляпе – пожал он плечами, уголком рта дернув неожиданно выскочившему каламбуру. – О том, что его величество Павел Петрович не выносит нынешних мод, и за границей наслышаны. Знал и я, когда из очередной поездки по служебной надобности в столицу воротился. Приходилось весьма спешить с доставкой важного документа, вот и приехал в Петербург раньше, чем мой багаж прибыл. Одет был по европейской моде, и шляпу круглую имел. Старался главные улицы стороной обходить, но на беду его величество переулками проехать изволили, там-то я ему на глаза и попался…

– И мы наслышаны о таковых порядках! Сын мой, гвардии подпоручик, писал недавно, что государь навещал их полк, и недоволен остался мундирами – пенял, что сукно чересчур тонкое, дорогое. Пришлось спешно новый мундир заказывать, а портных дел мастера ныне работой завалены, дорожатся сверх всякой меры. Вышел мундир толстого сукна куда как недешево, стоит больше, чем прежний. Позвольте на минутку вас оставить, надобно по хозяйству распорядиться – почти грациозно поднялась хозяйка и посеменила мелкими шажками, улыбаясь и кланяясь прибывшим гостям.