Вячеслав Мунистер - Закат полуночного солнца

Евгений Николаевич, после нехитрой процедуры, восстановился в течении трех часов и как ничего и не было, принял пост, заменив капитана, где смиренно, лучше его, такой бюрократией не занимался никто, проводил расчетно-итоговую деятельность, о итогах первого дня с расходом угля, продовольствия, машинного масла и иных ресурсов, заодно и наблюдая за приборами.

Журнал должен был вестись крайне строго, без ошибок и неточностей, у морфиниста это получалось уже с трудом – вновь напомнила о себе рука, концентрация была низкого уровня и ожидаемый отчет, который он раньше писал для такого уровня судна, составляемый примерно за час, был написан им за трое. И что-то было с глазами, какие-то мошки нависали перед ним, клиническая картина постепенно усугублялась.

Силы постепенно уходили и белый порошок разведенный с водой забирал, то, что было воспитано годами физического труда, честного и правильно образа жизни. Впервые в своей жизни он стал понимать, что управление судовым рулем через классический штурвал, стало представлять для него некоторую сложность. Вены на руках стали выпирать, будто он перетаскал до этого несколько тонн грузов или разгрузил несколько вагонов. Не допускал он раньше и небритости, а теперь – им постепенно стала овладевать апатия, и прежде всего к себе. И очень странно, что никто из окружавших его и знающих хотя бы косвенным образом, не спросил, что с ним произошло.

Боцман казался эгоистом, которого мало интересовали чужие дела. Он даже не представился, и просто делал свою работу – словно каторжный, без всякого энтузиазма. Несколько помощников боцмана и наблюдающий вообще еще не пересекались в поле деятельности с нашим капитаном. Отдельного разговора имело стоил рассказ про внештатного «сотрудника» – дозорного, вечно спящего деда, казалось, что он был ветераном Крымской войны – настолько старым был он и в общем-то не нужным.

А вот штурмана не было, хотя по штату должен быть, его роль взял старший помощник капитана. Евгений, с вахтой в восемь часов, вместо положенных четыре. И так во всем, как вы уже поняли. Крайне недоукомплектованное экипажем, раздражающее капитана, судно. Единственное, с кем повезло – так это с командой механиков, в нужном количество, все опытные и надежные. Ну и шкипер – помощник боцмана по хозяйственной части, и по штату, и по реальности имелся. О судовом докторе я уже рассказывал. Ну и вроде бы все, ах да – матросы, глупые создания, попались, но всѐ, как говорится, приходит с опытом.

Самое прекрасное на море – это даже не шум прибоя и волны, это рассветы и закаты. Далеко не все просыпаются на рассвете, многие упускают возможность начать новый день на восходе солнца. Навигационные сумерки начались того дня ровно в шестом часу утра, а к семи часам ночь отступила полностью. Второй день путешествия только начинался. Через шесть дней планировалось прибыть в Петропавловск, если будет соблюден текущая скорость хода в 7—8 узлов. В «машинариуме» заверили, что не имеется никаких проблем для соблюдения поставленной задачи. А жаль было людей, практически безвылазных в машинного отделения, отсека, как возжелаете назвать, так и называйте. Трудная работа, к тому же крайне тошнотворная, жарище в любую погоду. Но кто-то же должен был кормить железное сердце громадной машины? И кормили, и горя не тужили, годами подкидывая уголька в нужных порциях в жерло несмолкающего вулкана.

Рассвет встретили немногие – большинство, не смотря на трудности, возникающие у всякого путника, в первую ночь, не привыкшего к новому месту, охотно спали. Вот что значит морской свежий воздух, сражение, иль битва за еду, и танцы. Закрылись в комнатушках своих и не думают ни о чем, просматривая третьи сны, перед тем как проснуться. Не бегали и дети – спали как убитые. Ситуация для наших ребят с каждым часом становилась все более критической. Воздух заканчивался, сопротивление полностью прекратилось. Еще немного – и они впадут в бессознательное состояние и навсегда уснут.

Светало. День заходил чуть менее ясный, чем прежний. Встреча нового дня происходила близ бухты Соколовской – у рыбацкого посѐлка, населенного, как и большинство других, выходцам с далекой Черниговской губернии, что в Украине. Так уже было здесь заведено с недавних времен.

Надо было населять людьми, а здешних – раз взял и обчѐлся, что и применимо для всей неевропейской части матушки, за небольшим исключением. Мы все когда-то приезжали. Необжитым оставался до конца девятнадцатого века здешний край, богатым на всѐ, что нужно было для жизни.

На рассвете с мерцающими маковками от православной деревянной церкви и дымкой от разницы температур на берегу и на воде, встретил нас расположенное Преображение – вышеописанный малый посѐлок. Почему такое название?

Бухта Преображения, находящаяся внутри Соколовской, была открыта 19 августа 1860 года – в день православного праздника Преображения Господня. Сам поселок был основан несколько позже.

Рельеф здесь менялся – в сторону возвышения над относительно стабильным передовым прибрежным. Вдалеке было замечено влияние гор – от берега от ближайшей горы Лысой было не так уж далеко. Да, здесь еще не били по рукам, за то, что горы называли горами. Это и являлось характерным отличием от «камчатских», но иногда бывало называли уже сопками – местным словечком. На самом деле разница конечно была, но ругани в ответ за упоминание того или иного слова в синонимичном контексте не наблюдалось.

Тот, кто не всматривался только лишь в передний вид и не обладал близорукостью, конечно заметил, прочувствовал, дух гор. День начинался и нужно было прекращать смотреть на безмерные и очаровательные горизонты. Пищу приготовили в девятом часу, команда «Гельвеции», чтоб не мешать – приняла решения проводить приготовления приѐмы пищи заранее, упрежденным образом. Все равно рацион отличался.

– Вы готовьте то, что есть у нас, а мы – то что сами желаем. Таков закон. – сказал капитан.

– Так и положено было этому славному обычаю невмешательства. Ко второму дню процедура приема пищи нескольким образом видоизменилась. Глотнув утреннего чайку в тесной, но уютной каюткомпании «Гельвеции», боцман принял решение о предоставлении в пользование пассажиров для дополнительных мест в столовой.

Помещения те были небольшими – но благодаря помощи матросов, вынесших несколько книжных полок, разбросав их в окрестностях и должным образом закрепив – как и всю мебель, находящуюся на судне, были организовано примерно пятьдесят-шестьдесят мест, а некоторая перестройка основной столовой еще расширила число одновременно сидящих еще на сорок мест примерно. А так как часть пассажиров принципиально отказывались от приема еды в таких учреждениях, из-за детей малых. «Кают-компанию» для пассажиров решили оставить какой есть, с богатыми креслами и сопутствующими благами.