Вячеслав Мунистер - Закат полуночного солнца

Но корабль нуждался еще сто сорока – чтоб благополучно добраться до далекого Канадского порта. Здесь в помощь вступили специального образа вагонетки-ванночки, каждая из которых выдерживала вес примерно в тонну. Взяв в руки секундомер, можно очертить заполнение каждой из ванн примерно в дюжину минут, в быстром темпе, еще несколько минут на подъем при помощи лебедочных механизмов, закрепления, еще с пятнадцать минут на снятие и обработку – скидывание груза в угольные ямы, которые и так были заполнены на семьдесят процентов.

Часть же угля при помощи лопат и деревянных ящиков – старых, некрепких, устанавливали в штабельном порядке прямо на палубу, чтоб потом поставить на «колеса», доморощенные вагонетки и аккуратно спустить в трюмы – и заставить их. За сутки погрузили чуть более 130 тонн.

Оставшиеся пятьдесят, вскоре решили взять еще тридцать, были загружены смешанными способами и часть из них остались на главной палубе, в специальном огороженном месте размером с пятьдесят на восемь футов и высотой в десять футов. Для балансировки тридцать были, по договоренности, одолжены. Так за одни сутки белые стали афроамериканцами, сами того не подозревая. Ситуацию спасло еще отсутствие дождя и сравнительно малый конденсат от тумана. Погода вновь радовала, действительно, в это время навигация не осложняла жизнь даже на этом, пусть и не крайнем, но севере. Помылись в бане – крупном, на удивление, здании, расположенной на второй улице, сразу за набережной. Радовались все – лишь кочегары-машинисты смеялись со всех, осознавая свою судьбу, так как они отмывались от «графитовой сказки» каждую вахту. На палубе было грязно, сказывалась выгрузка золы – оставшейся после сгорания, печь второго дня частично очистили, дабы лучше работала, больше такой возможности не будет еще долго. Кочегары второго дня не работали – за исключением двух добровольцев, остальные ребята занимались машинным отделением. Проблемы были решены, воду пресную набрали с Авачи. Неприятным моментом для всех работающих с погрузкой и выгрузкой угля был «синдром шахтѐра». Надышаться за одну большую погрузку и заполнить легкие мелкодисперсной дрянью на всю жизнь – это всегда «приятно». В Петропавловске стояла холодная погода и мало себя проявляла еще беда от «черного золота» – реакция воздуха с залежавшимся твердым топливом.

Да, несколько раз, благодаря правильному «сухому» хранению, относительно сухому – так более точно сказано, ведь это не уровень хранилищ больших портов, между угольков все же вспыхивали язычки пламени, но на это было свое объяснение. Несмотря на первичную критику насчет крепежа мешков, местные ребята оказались опытными и делающими все правильно, не дилетантами. Иначе вся эта бункеровка заняла бы куда больше времени.

Откуда здесь, в Богом забытом городе были запасы угля, старательно расположенные в разного рода крытых и полукрытых хранилищах? На севере Камчатке существовали угольные месторождения, но сжигание камчатского угля дает много золы и мало тепла. Судя по всему – старательные сбережения с далекого Кузбасса, либо закупки с Азии.

Никто не раскроет тайну логистики, ведь действительно от этого зависело многое. Данный уголь на деле был привезен давненько и японским судном, тогда еще угроза эвакуации Владивостока не висела над головой. Из Петропавловска японцы планировали делать плацдарм для захвата Камчатки, по крайней мере так считало пару здешних, видевших все что происходило собственными глазами прошлым летом и ранее. Оговоренную плату за работу предоставили в том числе за счет грузов, поставленных вне «подарочных», частично золотом. Экипаж корабля – как и было договорено еще в Владивостоке, увеличился на шесть человек, восполняя дефицит. Камчадалы неохотно прощались со специалистами, вернуться они могли сюда лишь весной. Но чтоб прокормить семьи – зарплата была уплачена заранее семьям, им пришлось уйти. Хотя, к такому женам моряков не привыкать.

Капитан принял решение переждать наступающую ночь в Авачи, а в пятом часу утра, хотя какое утро, рассвета в это время здесь нет еще и близко, и затем отправиться навстречу Тихому Океану. Решение обрадовало уставших матросов, лишь какие-то семь часов сна, хотя это было супротив графика. Попрощались и пассажиры с местными, кое-кто даже обменялся небольшими подарками на память.

С грустными лицами уходили и местные моряки на «Гельвецию». Ведь так хорошо было ходить на небольших лодках на пару дней, а тут – аж до Америки. И да – капитан все же получил то, что хотел, уху из камчатского лосося! И не только он; три центнера замечательной рыбы было отгружено в качестве эдакого бартера. В четырех деревянных бочках – две засоленные, две – закинутые льдом, одолженным у горы, свежей рыбы: тут и горбуша, нерка, тихоокеанский лосось и сѐмга. В общем-то райское разнообразие для любителя. Часть из этого добыта в районе Авачи, либо в окрестностях ближайших горных речках.

Машина заработала, котѐл нагрелся, стропы для подъема грузов привели в исходное положение, «корзины» запрятали, непромокаемой тканью палубное хранилище прикрыли, включили габаритные огни и начали движение. Менее через час ходу Авачинская бухта была преодолена. Набрав допустимую скорость в девять узлов пароход шѐл ровно на восток – к неосязаемой и не отмечаемой на большинстве карт линии перемены даты. Это очень интересная и парадоксальная линия на глобусе. Время вокруг нее течет по своим правилам. Расположилась она восточнее самой восточной точки России, за островом Ратманова и южнее.

Известный любитель приврать барон Мюнхгаузен рассказывал пораженным слушателям, что во время посещения Северного полюса, помимо знаменитой охоты на белых медведей, он смог перекинуть камень через вчерашний день, а разбежавшись посильнее, перепрыгивал из сегодня во вчера. Это звучит парадоксально, но так ли далек от истины барон Мюнхгаузен? Истина где-то рядом… Линия перемены дат нигде, кроме Антарктиды, не проходит по суше.

Есть случаи, когда она проходит между близко расположенными островами: например между островами Диомида, которые находятся всего в четырех километрах друг от друга. Линия делит пролив между ними ровно пополам.

Но до нее надо было дойти. Корабль вышел, теперь уже по серьезному, без лазурного попечительства со стороны заливов и морей в океан. Два полных дня не запомнились ничем. Совершенно ничего нового не происходило. Это время активного ведения дневников всеми грамотными, а неграмотными тут были лишь малые дети, и может быть жены купцов второй и третьей гильдии, и имеющими средства к написанию «великих» писем самому себе о том, как им бедолагам грустно и что океан не хочет заканчиваться, как и Российские территории. И как жаль, что все это вскоре будет сдано дьяволу.