Алексей Осетров - Лунный свет на заре. Книга первая. Цикл «Ярость Творца»

Мостик начал разрушаться ещё более интенсивно, и мы с Эллен драпанули в сторону города. Когда мы подбежали к краю моста и уже ступали на твёрдую поверхность, вся середина древней постройки находилась в воздухе, падая вниз. Некоторые из каменных блоков уже достигли дна и глухо ударялись о нижнюю поверхность разлома.

Немного отдышавшись и полакомившись спелым виноградом в небольшом саду у дороги, мы продолжили наш путь. Назад дороги всё равно уже не было, поэтому – только вперёд.

Птеродактили, словно голодная свора шакалов, спикировали с синего неба в глубину извилистого провала и стали слышны звуки борьбы, возня и клекотание. Стервятники рвали свою добычу и чавкали, проглатывая куски свежего мяса.

Мы, прикрываясь ветвями деревьев, поспешили подальше от этого места, всё ближе и ближе подходя к замшелым городским стенам и поражаясь их величию и былому великолепию.

Ещё немного, и вот она – городская стена, раскинувшаяся, казалось, от края до края. Башни пустыми глазницами смотрели на нас, вопрошая кто мы, и куда держим свой путь, а мы лишь внимательно наблюдали за окружающей обстановкой, мысленно восхищаясь древними строителями, которые сумели воплотить в камне всё это буйство архитектурной и инженерной мысли.

Никаких признаков жизни мы не заметили ни на подступах к величественному городу ни около высоких, покрытых лишайником стен. Не было привычной суеты городских улиц, не цокали копытами повозки нелегальных таксистов, никто не выливал помои на поля твоей широкополой шляпы и не мочился тебе за шиворот с деревянного балкона, сидя, раскорячившись, на разошедшихся досках. Да и шляп у нас не было, впрочем.

В спокойном, почти осязаемом воздухе не поднимался ни один дымок, не пролетали птицы, небыло слышно никаких голосов. Разве что далеко в вышине вороны-птеродактили выделывали какие-то немыслимые пируэты. Ни один звук не нарушал зловещей мертвой тишины. Только шум ветра в кронах деревьев, да шорох травы несколько нарушали этот величественный загробный покой. В теле появилась лёгкая дрожь, даже животный страх.

Не дойдя до канала с болотной жижей, опоясывающего город и покрытого листьями кувшинок, мы вновь наткнулись на кусты винограда, черного, спелого и очень вкусного, которым и попытались утолить голод, и жажду, начинающие нас мучить. Хоть и рос виноград почти везде, но утолить им можно было разве что желание пощекотать языком какую-нибудь сладкую конфету, а не сожрать здоровенный кусок жареного мяса. Голод, правда, утих ненадолго, а вот пить больше не хотелось. Рядом протекал ручеек с чистой холодной водой, но мы подошли к нему только с целью освежиться, а не утолить жажду.

Наверное, при виде признаков цивилизации, нужно было испытывать благоговейный страх и неуверенность в безопасности. Мы же наоборот были совершенно уверены в своих силах и ни сколько не сомневались, что конец нашего приключения уже где-то рядом, хотя подобные рассуждения в нашем положении были совершенно наивными. Если бы не неловкое ощущение под рёбрами, то вообще было бы можно жить совершенно спокойно.

Мы, войдя в какой-то сад, бросились на зеленый ковер травы, сплошь усеянный красивыми яркими цветами, но их красотой мы будем любоваться только на следующий день, когда взойдет солнце. У нас нет никакой боязни, что кто-то может застать нас здесь. Руки Эллен находят застежку моих брюк, медленно, словно во сне, мы освобождаемся от одежды и вот, словно первозданные Адам и Ева мы, обнаженные, стоим друг перед другом. Над нами только бездонное темно-синее небо, по которому сказочным узором кто—то разбросал мириады ярких светящихся точек. Вот и настал час, когда нам вновь откроется великая тайна – тайна звезд…

Лёгкий ветерок колышет ветви деревьев, яркий лунный свет заливает окрестности. Я крепко обнял свою спутницу и не выпускаю из своих объятий. Медленными, размеренными движениями я погружаюсь в неё, она вся напряглась, вскрикнула и стон замер на её губах. Мы забыли обо всем и целиком отдались захватившей нас страсти. Когда чувства немного ослабели, мы стали прислушиваться к странным звукам вокруг и готовы были лицом к лицу встретить неведомую и невидимую, по случаю ночи, опасность. По счастью нас никто не потревожил, поэтому мы относительно неплохо провели время. Я даже скинул усталость.

На следующее утро мы, более мене отдохнувшие, но зверски голодные, двинулись к городским воротам, по дороге, вымощенной здоровенными каменными глыбами. Интересно, какие исполины могли поднять и переместить столько громадных каменных блоков, ведь на постройку были брошены не малые силы и средства, и зачем, чтобы всё потом забросить?

Теперь уже нам стало окончательно понятно, что город навсегда покинут его жителями, но мы с не меньшей осторожностью направлялись по тропе к проходу под тремя арками, сложенными из огромных каменных плит. Эти циклопические стены выглядели столь внушительно, что никто из нас не осмелился заговорить.

Мы скользнули под потемневшие каменные своды во многих местах покрытые мхом и лишайником. По стенам носились жирные пауки, плетя свои нити в только им одним ведомым местах, но при этом в какой-то тожественной последовательности. Сверху, над центральной аркой, в растрескавшемся от непогоды камне были высечены какие-то непонятные нам знаки. Глубокой древностью веяло от этих монументальных стен, простоявших здесь, как казалось, не одну тысячу лет.

Мы, поражённые увиденным, с большим трудом двинулись дальше. Арки все ещё были в превосходном состоянии, но только некоторые из них немного сдвинулись со своих оснований. Пройдя под арками, мы оказались на широкой городской улице, усеянной обломками расписных колонн и каменными глыбами, облепленными растениями – паразитами. Толстые корни с множеством ответвлений различных исполинских растений словно обвивали большинство зданий и домов и даже казались живыми. Растения были везде. Шершавые корни свешивались с обветшалых крыш, извивающимися щупальцами выползали на тротуары из окон подвалов, гирляндами свисали из бойниц верхних этажей. Прямо нашествие какое-то. Или поглощение остатков цивилизации хищным видом плюща.

Странное ощущение, что за нами следят миллионы неведомых глаз, усиливалось с каждым мгновением и создавало ощущение какой-то внутренней паники. На что уж я толстокожий в этом плане, ведь я же солдат. Убивал я, неоднократно пытались убить меня, но даже мой богатый опыт, полученный в горячих точках, не мог разгладить мурашки на моей спине и центральной трещине ниже её.

Эллен тоже медленно брела, то и дело, прижимаясь ко мне плечом. По обе стороны улицы стояли солидные, весьма добротные двухэтажные дома, построенные из крупных каменных блоков, не скреплённых известкой, но подогнанных друг к другу с невероятной точностью. Портики, суживающиеся кверху и широкие внизу, были украшены искусной резьбой. Повсюду виднелись руины, но было много и уцелевших домов, с крышами сложенными из плоских каменных плит, ещё державшихся на месте. Эхо наших голосов отдавалось от стен и сводчатых потолков. Невозможно было определить сохранились ли тут какие то остатки домашнего убранства, так как в большинстве случаев внутренние стены обрушились, покрыв пол обломками, и пыль, копившаяся столетиями, образовала толстый ковер под ногами. Внутрь же городских кварталов зайти нам не очень-то и хотелось. Город выглядел настолько древним, что такие недолговечные предметы как обстановка и произведения ткацкого искусства, должны были давно истлеть.