Вадим Голубев - Изломы судеб. Роман

Он полоснул очередью по людям на перроне. Следом ударили из винтовок его товарищи, круша человеческие тела, дощатые стены вокзала, нехитрую снедь на лотках.

Мишенька со вздохом отвернулся. Он понимал, сколь трудно будет восстановить дисциплину среди распущенных им подчиненных, превративших демократию в анархию и произвол человека с оружием над безоружным.

Под трибунал Князева не отдали. Его команду распределили на корабли Волжской военной флотилии, разметанной по великой русской реке. Подразделение Николая влили в один из полков Особой армии.

– Лебедев! Ты, что из буржуев будешь? – оглядел мундирчик училища старшина. – Что это за фуражка такая, с голубым околышем, как у казака?

– Какой он буржуй? – загалдели москвичи. – Он в двух революциях участвовал!

– Был студентом. Другой одежды нет, – ответил Коля, проваливаясь в небытие и слыша откуда-то издалека:

– Похоже, тиф! Ребята-красноармейцы – подальше от него!

Пожелтевший и исхудалый вышел Николай из лазарета. Вместо его вещей ему выдали, новенькую гимнастерку, новые офицерские галифе, хорошие, всего с одной заплатой сапоги.

– А где мои вещи? – спросил Коля старшину.

– Пока, парень, ты в тифе лежал, казаки три дня город в осаде держали. Несколько снарядов угодили в склад, где твое барахлишко было. Поди теперь – сыщи его! – почему-то отводя глаза, ответил старшина. – Да ты не жалкуй! Я тебе вместо фуражки буржуйской шлем-«шишак» с нашей красной звездой выдам. Кавалерийскую шинель дам. Офицерскую… Слабоват ты пока в атаки ходить. Подносчиком патронов будешь! Через три дня выступаем. Город Вольск от контры освобождать.

Поначалу жители Вольска с энтузиазмом встретили революцию. Создали даже Вольскую военную флотилию, переоборудовав в боевые корабли несколько пароходов и барж. Потом в городе заработала ВЧК, закрылись предприятия, а введенная продовольственная разверстка полностью подкосила доходы горожан и окрестных крестьян, живших хлебной торговлей. С тем же энтузиазмом, что Советскую власть встретило население белоказаков, вступивших в город. Красная Армия дважды пыталась взять Вольск. Однако из-за восстаний крестьян в ее тылу эти попытки провалились. Казачки и крестьяне не теряли времени даром. Они не только воевали против Республики Советов, но сумели собрать богатый урожай. Именно он был как воздух нужен большевикам, чтобы накормить голодающие города.

Полк, где служил Лебедев, шел во втором эшелоне и вступил в уже взятый красными город. На главной площади на фонаре покачивались трупы девушки и парня. Николай удивился, увидев на казненном мундир, очень похожий на его собственный, сгинувший в пучине Гражданской войны. Заметил он, как нахмурились, зашептались начальник штаба полка и командир разведки. Нашлись очевидцы.

– Стало быть, проверяли белые у них документы, – рассказывал пожилой мужик. – Офицер – начальник патруля спрашивает парня: «Значит, в Оренбургском коммерческом училище курс наук проходили?» И хрясть его в ухо! «Я, – орет. – Сам оренбургский! Другие мундиры у нашего коммерческого училища! А на тебе – сукин ты сын, – мундир московского ремесленного училища! Я, когда в Москве после ранения на излечении пребывал, на них насмотрелся! В контрразведку их!» Незадолго до вашего прихода этих ребят повесили. Всех избитых из контрразведки привезли. Эвон, рожи в жопы превратили! Ну а кто был на площади казнь смотреть заставили…

Красноармейцы сняли тела, уложили в телегу. Ветерок откинул полу мундира. «Лебедевъ», – узнал Николай вышивку, сделанную рукой матери Анфии Павловны. Казненных повезли на кладбище. Там у ворот лежала гора трупов со вспоротыми животами, кровавыми дырами вместо половых органов или попросту зарубленных за неимением времени на глумление.

– Белые пленных, которые соглашались у них служить, отправляли в пехотные части. Кто воевать за них не хотел – сюда, на кладбище. Здесь их казаки рубили. Командиров и комиссаров «гоняли» перед смертью. Сестер милосердия насиловали. Остальных просто «брали в шашки». Кого-то публично вешали в городе, потом сюда везли, когда вонять начинали – пояснил дюжий могильщик.

– Вот, товарищи! – подъехал на коне комиссар полка. – Такое может случиться с каждым из нас! Враг беспощаден, и мы должны быть беспощадными! Или мы их, или они нас! Другого пути нет и не будет!

Потом долго и нудно полк стоял в Вольске. Временами красноармейцы сопровождали бойцов продовольственных отрядов, направлявшихся в окрестные села на реквизицию хлеба. Попробовал один из продотрядов управиться в одиночку. Всем крестьяне вспороли животы и засыпали их зерном. Тогда село сожгли, расстреляли попавшихся под руку мужиков. Кое-кто из селян попытался прорваться в Уральскую степь, к казакам. Вернулись ограбленными теми же казаками. Народ присмирел, стал сдавать зерно. Что удалось сохранить от разверстки поедал сам или обменивал. Зато сеять практически перестали. Во всегда изобильно продуктами Вольске началась голодуха. Красноармейцев кормили скудно.

– Хорошо кормят на передовой тех, кто в бой идет. А мы в тылу сидим. Не сало с нас и драть, – приговаривал старшина, когда кто-то сетовал на скудость питания.

Лучше других жил Петруха Серебряников. У него всегда была краюха хлеба, водились сало и сахарок. Внезапно Петруха пропал на пару недель. Потом объявили построение полка. Привезли Серебряникова. Подвели к столу, за которым разместились члены трибунала.

– Красноармеец Серебряников с целью ограбления убил бывшую купчиху Брюханову, – объявил председатель суда. – Своими действиями Серебряников подорвал доверие населения к Советской Власти! Трибунал решил, что за свой проступок боец Серебряников подлежит наказанию в виде расстрела. Однако учитывая рабоче-крестьянское происхождение подсудимого и его заслуги в борьбе с мировой контрреволюцией, трибунал счел возможным заменить высшую меру социальной защиты общественным порицанием. Ступай в строй, Серебряников и больше так не делай! В следующий раз непременно расстреляем!

Следующего раза пришлось ждать недолго. Петруха ушел в самоволку и явился под утро. Он попытался подложить что-то под подушку Николая. Тот шуганул Петруху, однако спросонок не понял, что к чему. Не понял: почему Серебряников, не разуваясь, юркнул под одеяло. Очень скоро в казарму явились люди из особого отдела полка, а с ними чекисты в кожаных куртках.

– Подъем! – раздалась команда.

Все вскочили босиком и в исподнем выстроились вдоль нар. Лишь один Петруха был одет и обут. К нему и направились чекисты. Обыскали, затем приказали разуться. Здесь-то из одного голенища сапога Серебряникова выпали серебряные карманные часы, а из другого – серебряный портсигар.