Сергей Банцер - Жалким быть просто. Мистический детектив

– * —

Через несколько минут после того, как Дятлов вернулся от Водянова, в дверь его кабинета постучали.

– Можно? – спросил вошедший мужчина.

– Вы кто? – спросил Дятлов, снимая куртку и усаживаясь в кресло.

– Я Топольский, – сообщил мужчина. – По делу Корсаковой. Вот повестка.

Дятлов посмотрел на него. Мужичок лет тридцати пяти. Короткая спортивная стрижка, смазливая физиономия. Мадам Корсакова явно нанимала его под свои нужды.

– Заходите. Присаживайтесь. Я следователь Дятлов Виктор Павлович. Вот там распишитесь, об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Отнеситесь к своим показаниям максимально серьёзно. Любая сознательная ложь будет означать, что вы покрываете возможного убийцу. Вам понятно то, что я только что сказал?

– Ну, конечно, – ответил Топольский. – Мы все в шоке… Ирина Петровна… Такой человек…

– Какой человек? – прищурился Дятлов.

– Хороший, – Топольский опустил глаза.

– На фирме вы работали менеджером?

– До вчерашнего дня, – расстроено вздохнул Топольский. – Водителем, экспедитором, в общем, менеджером по общим вопросам.

– А что произошло вчера?

– Меня уволили.

– Фрумкин уволил? – спросил Дятлов.

– Ага, – кивнул Топольский. – Вызвал в кабинет и сказал я, мол, в ваших услугах больше не нуждаюсь. Чуть не лопнул от удовольствия.

– Вы возили только Корсакову или Фрумкина тоже? – спросил Дятлов.

– Только Корсакову. Ну, когда она сама не садились за руль.

– Хорошо, – сказал Дятлов. – А сейчас расскажите подробно, где вы были позавчера, сразу после окончания рабочего дня. Скажем, начиная с семнадцати часов.

– После работы мы праздновали день рождения Ирины Петровны, – сказал Топольский. – Я уже говорил вашему человеку вчера. Выпили, потанцевали. Ну, я не пил, думал, ещё, может, придётся Ирину Петровну отвозить куда-нибудь.

– Мы – это кто? Кто там был?

– Я, Фрумкин, Ирина Петровна и Вика.

– Вика – это Антонюк? Секретарша?

– Ага.

– Корсакова тоже танцевала?

– Да.

– С кем?

– Да ни с кем. Это ж быстрые танцы, современные. Стоят все в кругу и дёргаются, кто во что горазд, – сказал Топольский.

– А Фрумкин? Тоже дёргался?

– Нет. Я его вообще ни разу не видел танцующим. Ага… Он никогда не танцует. Даже на своём дне рождения сидит, как на похоронах.

– Вы ничего не заметили странного, – Дятлов прищурился, – в поведении Корсаковой в тот вечер? Постарайтесь вспомнить. Она была весёлой, грустной?

– Весёлой?.. Вроде весёлая. Но как-то… – Топольский замолчал, не в силах подобрать нужное слово.

– Ненатурально? – подсказал Дятлов.

– Ненатурально?.. Да нет… Как-то вымученно. Но это видно, если только присмотреться. А странного… Как вы думаете, если за вечер ставить пять раз подряд одну и ту же песню? Подряд, понимаете? Вот кончается, и она ставит снова.

– Какую песню? – спросил Дятлов. – Вы помните какую?

– Ну, вот эту, известную, старую, – Топольский наморщил лоб, – её ещё негритянка поёт. С Долиной вместе.

– Негритянка? С Долиной? Глория Гейнор? «I will survive»?

– Ну, да, ага, – закивал Топольский, – задолбала всех. И лицо такое сделалось… У!.. Не подходи!

– И вы… что же… Пять раз подряд танцевали под эту песню?

– Да нет, я что ненормальный? Фрумкин вообще сидел на диване всё время.

– А кто же танцевал?

– Ирина Павловна с Викой.

– Что всё время? Пять раз подряд?

– Ага. Та тоже со странностями.

– Вчера вы говорили о каком-то конфликте, – сказал Дятлов, – расскажите подробнее.

– Ну… – Топольский наморщил лоб, припоминая, – примерно через час, может больше, мы решили пить чай. С тортом. Торт со свечками, ну, как на день рождения. Вика пошла ставить чайник в соседнюю комнату. А до этого туда вышла Ирина Петровна, кажется, ей позвонили. Вот. Потом вдруг оттуда раздался шум, ну, сначала как будто мебель двигали, а потом типа посуда металлическая загремела, как будто на пол упала. А потом опять мебель задвигали как бы…

– Ну, так что там было? Вы видели?

– Нет, там дверь была закрыта, я ничего не видел.

– И не открыли посмотреть?

– Нет, – Топольский посмотрел на Дятлова честными глазами. – Меньше знаешь, крепче спишь.

– А вы крепко спите?

– Да, – Топольский пожал плечами, – пока не жалуюсь.

– И что же этот Фрумкин, он тоже не заглянул?

– Почему? Зашёл. Потом сразу вышел.

– Ну, а что дальше? Я что, должен вытаскивать из вас слова? Вы можете членораздельно всё рассказать? Или вам нужно подумать? Вам предоставить такую возможность? – А? – Топольский непонимающе посмотрел на Дятлова. – Подумать? Зачем?

– Что было дальше?

– Дальше Фрумкин вышел из той комнаты и сел на диван. А потом стал раскачиваться из стороны в сторону.

– Как еврей на молитве? – прищурился Дятлов.

– Чего? Еврей?

– Не отвлекайтесь. Фрумкин что-то говорил при этом? Или молча раскачивался?

– Говорил. Бормотал так тихо.

– Что бормотал?

– Не знаю. Я не слышал.

– Вот как? Хорошо, я спрашиваю вас последний раз – что там случилось?

– Я, правда, не видел, – сказал Топольский, – хотя… а что там могло быть? Ясно что.

Топольский замолчал, рассматривая рисунок пола у себя под ногами.

– Я жду, – ледяным голосом сказал Дятлов.

– Ну, эта Вика… Она, когда ставит чайник, то всегда так наклоняется… понимаете, чайник стоит на полу, и она не приседает, а наклоняется к нему.

Топольский вздохнул.

– Ну и что? Наклоняется и что такого? – спросил Дятлов.

– Наклоняется так, на прямых ногах… Но не всегда, а только тогда, когда… Фрумкин… эта… стоит сзади. Вот. И там, видно по привычке за чайником так наклонилась. А Ирине Петровне это не понравилось. Но я ж не видел… Вы спросите у Фрумкина, он заглядывал туда.

– Хорошо, спрошу, – кивнул Дятлов, – дальше что было?

– Вика потом сразу ушла. Даже к нам не заходила. А Ирина Петровна вернулась. Взъерошенная такая вся.

– А раньше между ними были конфликты?

Топольский снова тяжело вздохнул.

– Да вы не стесняйтесь, – сказал Дятлов, – у нас тут как на приёме у врача, никто не стесняется. А кто стесняется, тот потом об этом сожалеет. И чем скорее всё рассказывают, тем лучше потом для всех. Так бывало такое раньше?

– Ну… Вообще-то да, – выдавил из себя Топольский.

– Почему же Корсакова не уволила эту Вику?

– А я знаю? Хотя… она бы с удовольствием. Давно бы уволила. Но, думаю, Фрумкин не давал.

– Понятно, – сказал Дятлов. – Значит, у Антонюк и Корсаковой были неприязненные отношения, правильно?

– Ага, – сказал Топольский. – Корсакова называла её секретуткой.

– А почему же они танцевали вместе?

– Потому что со странностями… Обе.

– Ну, хорошо, – сказал Дятлов. – А куда вы пошли потом?

– Я спросил Ирину Петровну, нужен ли я ещё. Она ответила, что нет, и я на электричке уехал на дачу.