Сергей Банцер - Жалким быть просто. Мистический детектив

– Значит, вы ушли, Антонюк ушла, а она осталась вдвоём с Фрумкиным?

– Да, – кивнул Топольский.

– Во сколько электричка ушла с вокзала?

– В шесть вечера. С чем-то.

– Кто-то видел вас на даче?

– Конечно, да хотя бы мой сосед. Мы посидели с ним, по сто грамм навернули.

– А у вас случайно билет на электричку не сохранился?

– Может и есть, – порывшись в карманах, Топольский протянул Дятлову смятый билет. – Вот, кажется это он.

Дятлов взял билет и, внимательно изучив его, положил в папку. Немного помолчав, он спросил:

– Когда вы бывали за рулём автомобиля Корсаковой, техпаспорт находился у вас?

– Ну, да, – ответил Топольский. – Когда я заканчивал работу, я возвращал его Ирине Павловне.

– Вы тогда, когда ушли из офиса после корпоратива, отдали техпаспорт Корсаковой?

– Конечно, – сказал Топольский, – я всегда так делаю.

– При осмотре места происшествия техпаспорта среди вещей Корсаковой не было. Как вы можете это объяснить? Куда он делся?

– А я знаю? Понятия не имею, – Топольский развёл руками.

– Я вам сейчас задам ещё один вопрос, – сказал Дятлов. – В каких отношениях были Фрумкин и Корсакова? – В каких? – недоуменно переспросил Топольский. – Ну, она директор, он её зам.

– Это формальные отношения. Меня интересуют неформальные. Вы понимаете, о чём я вас спрашиваю? Кто фактически был первым номером в делах фирмы – Фрумкин или Корсакова?

Топольский некоторое время молчал, глядя перед собой.

– Я думаю, Корсакова, – наконец неохотно ответил он.

– Она фактически руководила фирмой?

– Сложно сказать. С самого своего основания фирма работала под чьей-то крышей. Ну, вы понимаете. Тогда все так работали, время такое было. Что за крыша – вот этого я точно не знаю, я ж тогда ещё там не работал. Но потом кое-кого видел, они приходили в офис. Все дела с ними решала Корсакова. Фрумкин вообще в этом не участвовал.

– Корсакова жила одна в своей квартире?

– Да.

– У Фрумкина есть жена?

– Ну, да, есть.

– Фрумкин оставался ночевать у Корсаковой? Вы когда-нибудь возили их обоих вечером к ней домой?

Топольский молча кивнул.

В фильмах и детективных романах оперуполномоченный обычно гоняется по крышам за преступниками, вступает с ними в рукопашное единоборство, а, когда те открывают по нему огонь, он умело уворачивается от пуль.

На самом деле такой оперативник долго не протянет, да и чтобы ввязываться в рукопашную с уголовниками, он должен перед этим, как минимум, потерять где-то свой табельный пистолет. В реальной же жизни самый эффективный инструмент в руках опера это обычный стукач или в официальной терминологии – внештатник. Каждый опытный оперативник к концу своей карьеры имеет потрёпанный блокнот, где записаны контакты его внештатников, которых он вербовал на протяжении всей своей службы. Для того чтобы попасть в такой блокнот, будущий стукач должен иметь определённые проблемы с уголовным кодексом. Не настолько большие, чтобы менты заинтересовались им всерьёз, но и не столь маленькие, чтобы расценивать свою свободу, как осознанную необходимость.

Другой персонаж уголовного процесса – следователь, в реальной жизни тоже мало похож на киношного. Герой криминального сериала – вдумчивый интеллектуал, мозг которого, подобно стальному капкану с лязгом фиксирует разрозненные с виду причинно-следственные связи. Эти связи в дальнейшем служат основанием для стройных и внутренне непротиворечивых версий. Чёткая память, способность к аналитическому мышлению и логика, конечно, важные инструменты в руках хорошего следователя. Но талантливый следователь должен обязательно обладать ещё одним свойством, которое приходит с опытом, да и то, далеко не ко всем. Это интуиция.

Почти все люди, которые проходят перед взором следователя за время его службы, ему врут. Поэтому следователь со стажем без труда умеет различать таких людей. Он их определяет по мельчайшим идеомоторным реакциям на некоторые вопросы. Почти все эти реакции, минуя сознание, фиксируются следователем на подсознательном уровне. Это мимолётные задержки в ответах, подрагивание губ, кончиков пальцев, ну, и, конечно, глаза. Кстати, вопреки распространённому мнению, мужчины тут более уязвимы, чем женщины.

Ум следователя, равно, как и его логика, в этом процессе не помощники. А вот натренированное подсознание справляется с этой задачей запросто. Это удивительно напоминает игру на музыкальном инструменте. Пианист никогда не задумывается, на какую клавишу ему нажимать, потому что скорость нажатия этих клавиш в виртуозной пьесе в сотни раз превышает возможности мозга. Зато подсознание, куда загнана последовательность нажатий клавиш, отдаёт команды непосредственно пальцам, обеспечивая нужную скорость.

Виктор Павлович Дятлов был хорошим следователем, поэтому, когда за Топольским закрылась дверь, он не сомневался, что к нему нужно присмотреться повнимательнее. Для начала к его алиби.

Вообще, если следствие сравнивать с шахматной партией, то пока в этом уголовном деле имел место дебют. В знаменитой лекции «Плодотворная дебютная идея», имевшей место в клубе «Картонажник», утверждалось, что дебют это quasi una fantasia. Но на самом деле никакой фантазии в дебюте нет. Идёт сбор первичных данных, фиксация круга причастных лиц, установление предварительных алиби и прочие рутинные процедуры.

Но вот дебют кончается и следователь задумывается над вопросом: «cui prodest» – кому выгодно? И тут чаще всего в качестве первопричины выступают деньги. Немного реже – месть, власть и ревность. Как ни странно, многие тяжкие преступления вообще не имеют причины. Кто-то кого-то по пьяному делу пырнул кухонным ножом или выстрелил из дробовика. Особо не маскируясь, просто давая выход звериной неосознанной энергии, которая заставляет акулу со вспоротым брюхом пожирать собственные внутренности. Ну, и маньяки. С этим труднее всего, потому что древнеримский принцип «куи продэст» тут не действует, а маскироваться маньяки умеют не хуже нормальных людей.

И всё же, на первом месте деньги. Даже здоровье, вопреки расхожей поговорке, можно частично купить за деньги. Не говоря уже о красоте и внешних признаках молодости. И даже обветшавшую душу можно омолодить, окружив себя с помощью денег особями противоположного пола, брызжущими неукротимыми энергиями юности.

И остаётся только одна вещь, которую нельзя купить за деньги. Это любовь женщины. «Can’t Buy Me Love» – нельзя купить любовь, как утверждал в своей песне купавшийся по горлышко в женской любви Пол Маккартни. Хотя слова, как водится, написал Леннон, которому женская любовь заливала уже и ноздри и глаза. «Can’t Buy Me Love»… В русской транскрипции – «Кинь бабе лом».