Наталья Колмогорова - Когда ты был Богом

Циля сутки напролёт спит, а если, случается – не спит, то смотрит на окружающих удивлёнными глазами и при этом глупо улыбается.

Накануне появления Цили в доме Лёнчик слышал, как отец и бабушка сильно повздорили.

– Конечно, ребёнку нужна мать! Только не такая, как Циля!

– Шо вы про неё знаете, мамо?

– Не знаю и знать не хочу!

– Циля – еврейка, так шо? Она с Киева, во время эвакуации мужа потеряла и сына. Голодала, тиф перенесла… Выжила!

– Помогли человеку, чем могли – и будя! Нехай теперь сама, как може… Ищи себе другую бабу!

– Эх, мамо, – горько вздыхает отец, – думал я, любите вы меня, уважаете…

Домна долго-долго молчит, а после, словно взвешивая каждое слово, спрашивает:

– И шо… шибко Циля нравицца?

– Шибко! – горячо говорит отец.

Да, батька у Лёньки – весь в мать, такой же упрямый, с характером!

Хоть и ростом не высок, зато широкоплеч, а руки у него – золотые.

Лёнчик слышит, как бабка всхлипывает, потом говорит отцу:

– Гляди мне! Лёньку, кровиночку мою, в обиду не дам!

И у Лёньки по щеке сбегает скупая мужская слеза…

Лёнчик лежит с закрытыми глазами и притворяется спящим.

Он слышит, как сердито шкворчит масло на сковороде, как закипает на плите чайник, как о стекло бьётся муха…

Бабушка Домна, не скрывая плохого настроения, гремит на кухне посудой.

Лёнька знает наверняка причину плохого бабушкиного настроения, и причину эту зовут «Циля».

Циля за эти дни похудела так, что напоминает узницу концентрационного лагеря. Кажется, дунь на неё крымский ветер, и улетит Циля на небушко, вслед за Лёнькиной мамкой…

И всё-таки, несмотря ни на что, она идёт на поправку!

Лёньчик, отодвинув занавеску, осторожно выглядывает в окно, наблюдая, как Циля идёт в сад.

Циля садится на скамью подле винограда и закуривает папиросу.

Тонкие длинные пальцы её дрожат, а кашель не даёт вдохнуть полной грудью. Циля комкает в руках папиросу и бросает в рыжую сухую траву.

Кажется, Лёнька понимает, почему Циля не хочет оставаться в доме – рядом с бабкой Домной Циле не комфортно.

С Лёнчиком Циля тоже говорит мало, и лишь по острой нужде:

– Принеси водички… кушать хоцца…

Где-то совсем рядом бродит осень, и Лёнчик чувствует её необратимое приближение.

Бабушка варит компоты из яблок и айвы, солит помидоры на зиму.

Однажды Лёнчик заметил, как Циля что-то прячет под подушкой.

Выбрав момент, когда женщины не было в комнате, он нашёл то, что искал – пожелтевшую от времени и потрескавшуюся на углах старую фотографию.

Лёнька присмотрелся: с фотоснимка на него пристально смотрел незнакомый мужчина.

Рядом, притулившись, сидел мальчишка. Малыша за руку держала молодая женщина с копной чёрных вьющихся волос.

Лёнчик с трудом узнал в женщине Цилю – так сильно она изменилась.

Была Циля и моложе прежней, и красивее…

– А ну, поклади, где взял!

Лёнчик вздрогнул и обернулся – прислонившись к косяку, в дверях стояла Циля…

Потом Лёнчик так и не смог объяснить самому себе, почему поступил так, а не иначе.

Мальчишка бросил фотографию Циле в лицо и, прокричав «дура», выскочил вон.

Он и сам не мог понять, что с ним такое случилось

В эту минуту он ненавидел и отца, и Цилю, и себя, и даже… бабушку.

Лёнька плакал так безутешно, как не плакал никогда в жизни, даже на похоронах мамки.

Он чувствовал себя чужим и никому не нужным ни в этом доме, ни в этом саду…

Охватив колени руками, и вздрагивая худым телом, Лёнчик с головой погрузился в собственное горе.

Будто дуновение лёгкого ветерка коснулось Лёнькиных волос – он замер, прислушиваясь…

Тонкие нежные пальцы, перебирая мягкие пряди волос, приятно щекотали Лёнькину макушку.

А теперь эти пальцы легко спустились вниз, по тонкой Лёнькиной шее, пробежали по спине между лопаток, точно капли летнего дождя – по стеклу.

Лёнька боялся пошевелиться и не смел поднять головы.

Близко-близко от своего лица он ощутил знакомый горьковатый запах табака.

Лёнька задохнулся…

Вдруг неведомая сила бросила его в объятия той, что была рядом. Он обвил руками Цилю за шею и всем трясущимся тельцем прижался к её груди.

Циля, обняв Лёньку, закачалась так, будто хотела убаюкать.

Женщина тихо приговаривала:

– Т-шшш, всё хорошо, мальчик мой, всё хорошо…

И тогда Лёнчик, наконец, осмелился поднять на Цилю глаза: женщина плакала, но взгляд её был светел…

– Не забирай у меня Лёньку, слышишь? Сына ты уже забрала.

Лёнька слышал, как бабка шмыгает носом и громко сморкается.

– Ну шо вы такое говорите, Домна Галактионовна!

Циля старалась подобрать нужные слова, но не находила.

Хлопнув дверью, она, раздосадованная, уходила в сад…

По улице, переваливаясь, словно утка, шла бабка Домна, за ней – Лёнчик.

Замыкала процессию Циля.

До прибытия поезда оставалось 15—20 минут, поэтому нужно было торопиться.

– Шибче поспешайте! – торопила Домна.

– Циля, можно с вами немного побалакать?

К Циле подступил незнакомый прыщавый мужичок.

Лёнька заметил, как побледнела Циля, как проступила испарина на её высоком, обрамлённом чёрными волосами, лбу.

Бабушка Домна обернулась и недовольно пробурчала:

– Чего от Цили надо, соколик?

Мужичок заулыбался, ощупав цепким взглядом и ту, и другую. Во рту незнакомца блеснула золотая фикса.

– Не бойтесь, мамаша, пару слов – и все дела! Вашу «ципу» отпустим на все четыре стороны.

Домна, развернув тело-баржу, сделала шаг в сторону Прыщавого:

– Таки шо вы хотели перетереть с чужой жинкой?.. Циля, ты знаешь этого мелкого паскудника?

В лице Цили – ни кровинки.

– Всего-то на два слова, тет-а-тет, – не унимался мужичок.

– Я твои «теты-атеты» знаешь где видала?.. Во где!

Бабка Домна сложила фигу, «снялась с якоря» и пошла на мужика с таким видом, словно дрессировщица – в клетку с тигром.

– Да пошла ты, карга старая, – мужичок смачно сплюнул под ноги…

Лёнчик вначале ничего не понял – слишком быстро всё случилось.

Мальчишка услышал звонкий короткий щелчок. Такой Лёнька слышит почти каждый день, когда сосед, пощёлкивая кнутом, выгоняет корову Зорьку на пастбище.

Лёнька увидел, как прыщавый схватился за ухо и гадко выругался:

– Ах ты, старая б… дь!

А потом, что было силы, ударил бабушку Домну кулаком в грудь.

Домна охнула, схватилась за сердце и покачнулась, еле удержавшись на ногах.

– Ба-бааа! – заорал Лёнька и повис на руке, занесённой для следующего удара…

Мужика чуть не забили насмерть: Циля вцепилась в жидкую шевелюру Прыщавого, Домна скрутила руки так, что послышался хруст суставов.