Наталья Колмогорова - Когда ты был Богом

Сквозь рыдания Катя слышит, как звенит капель, как перекликаются за окном синички, галдят воробьи, как беспокойно стучит собственное Катино сердце.

И вдруг в эту апрельскую какофонию, будто гром средь ясного неба, врывается трель телефонного звонка.

Катя вытирает слёзы:

– Алло?

– Катя, привет. Это Андрей…

Сердце Кати сейчас выпрыгнет и разобьётся на тысячи мелких брызг.

– Ну… В общем, я тебя сейчас видел там, в сквере, у тополя… Только подойти не посмел. Может быть, погуляем? Погода отличная!

Катя оторопело смотрит на маму, кидается ей на шею, целует в мокрую от слёз щёку:

– Ты – самая лучшая, мамуль, правда-правда! И, кстати, совсем не зануда!

Мама улыбается сквозь недавнюю грусть:

– Надень шапку, дурочка! И смотри там, осторожнее…

– Нет, всё-таки ты – зануда! – Кричит Катя и, надевая шапку, открывает входную дверь.

Вернее, не дверь, а новую страницу в новую взрослую жизнь.

Я ехала в деревню зализывать раны.

Всё открылось внезапно…

Земля под ногами разверзлась, не оставив шансов на светлое будущее.

Вариантов, оказалось, не так много: застрелиться, задушить мужа чулком или отравить его любовницу.

После грандиозного скандала муж притаился в зоне «Икс», а любовница, поднимая с пола клок вырванных мною волос, покрутила пальцем у виска, и, пригрозив полицией, пожелала «счастливо оставаться со своим мужем-придурком, потому что, хотя он и купил ей норковый полушубок, но всё равно – последний жмот».

Окинув взглядом разгромленную приёмную офиса, я испытала истинное удовлетворение!

Треснувший монитор компьютера, кипа разбросанных бумаг, посуда, разбитая вдребезги…

Герань, сброшенная с пьедестала подоконника, покорно сложила красную голову на «Декларацию о налогах».

Я запулила вслед выбежавшей секретарше, а по совместительству – любовнице мужа, органайзер, тем самым поставив жирную точку на поле битвы.

Дома, трясущимися руками, я быстро собрала чемодан и, вызвав такси, отправилась на вокзал.

«В деревню, к тётушке, в Саратов!» – писал кто-то из классиков, и писал верно.

Толчея вокзала несколько меня отрезвила.

Передо мной в кассу стояла молодая влюблённая пара.

Он держал её за руку, она смотрела на него глазами овцы, с выражением лица «навеки ваша».

У меня вдруг появилось жгучее желание сказать незнакомой девчонке:

– Имей ввиду, все мужики – сво…

Девчонка, видимо, почувствовав тяжёлый взгляд, оглянулась и ещё теснее прижалась к плечу молодого человека.

Деревня – это панацея от суеты, урбанизации, мужей-предателей и коварных див.

Я поставила чемодан на дощатый пол тёткиной избы:

– Гостей не ждали?

Тётка, снимая с картофелины витиеватую ленту кожуры, удивлённо ойкнула:

– Галочка, шо стряслось?

Под согревающий душу напиток, похрустывая солёным огурчиком, я поведала тётке историю грехопадения супруга, а также кораблекрушения, случившегося с судном «Семейный быт».

– Тёть Нюр, я этой секретутке фасад хорошенько подпортила!

– Эх, узнаЮ нашенскую породу! – удовлетворённо крякнула тётка. – Горячая у нас кровушка, себя в обиду не дадим!

Первую ночь в деревне я не сомкнула глаз.

Старый диван оказался сердобольным и благодарным слушателем: всю ночь он скрипел пружинами в унисон моим вздохам, всхлипываниям и ворочанию с бока на бок.

Утро навалилось внезапно и солнечно, как будто солнце стремилось выполнить и перевыполнить план по ранней побудке.

Хмурая и опухшая, я вывалилась на крыльцо.

Тёть Нюрина соседка кормила своих несушек, подзывая ласково:

– Цыпа-цыпа!

«Цыпа» – так называл мой супруг свою крашеную «курицу». Об этом я случайно узнала из переписки «ВКонтакте».

– Тьфу, ты, вульгарщина какая – цыпа!

И почему тётушка не живёт на необитаемом острове?..

Прихватив полотенце, я отправилась на местный пруд. Но сколько бы раз не окуналась в прохладную воду, стараясь смыть вчерашнюю грязь, легче не становилось.

– Галюня, садись завтракать!

Я заглянула тётке в глаза: было заметно, что и она ночью не спала.

– Телефон у тебя давеча верещал, – сказала тётка.

– Нехай верещит.

Я отключила ненавистный в данных обстоятельствах мобильный телефон.

Вторая ночь в деревне оказалась куда страшнее предыдущей. Вопросы сыпались, словно из рога изобилия:

– Кто прав и что делать?

– Откуда у измены ноги растут?

– Когда случилось охлаждение отношений, и почему я его проморгала?

Сначала я во всём винила мужа, потом себя, потом снова мужа – и так до бесконечности.

Утром я не вышла к завтраку. Тётка принесла тарелку с яйцами, горбушку хлеба и стакан козьего молока.

– Поешь-ка маленечко!

На исходе третьих суток моего пребывания в деревне, дверь в спальню резко отворилась и тётя Нюра, подвязывая под подбородком концы белого платочка, строго изрекла:

– Шо ты собираешься делать, Гала?

Букву «г» тётка смягчала так, что получалось почти «Хала».

– А что такое, тёть Нюр?

– Шо такое? И ты меня об этом спрашиваешь?

– Тёть Нюр, ты белены объелась?

– Вот возьму сейчас хворостину да отстегаю по голым коленкам!

– Да говори толком!

– Третий дён на исходе, а ты всё в кровати валяешься! Скока можно? А ну, геть на улицу! Воды принеси, козу подои – чай, не забыла, откуда у неё титьки растут?

– А ты куда?

– Куда-куда… на Кудыкину гору! Ишь, цаца явилася.

– Тёть Нюр, ты же вроде бы с пониманием отнеслась к моей проблеме.

– Кончилось моё понимание! Геть с кровати!.. Дел невпроворот, а она тут разлеглася…

Вот так началась моя новая, деревенская шоковая терапия.

Вместе с тёткой я полола огород, доила козу Зинку, бегала к речке полоскать бельё.

Мой новомодный маникюр облез, волосы выгорели на солнце и развивались на ветру лёгкими каштановыми прядями. Я забыла, что такое макияж, педикюр, причёска.

– Загорела моя Галюша, похорошела! – тётка удовлетворённо цокала языком. – Приехала поганка – поганкой, а теперича – красавица, кровь с молоком!

Я и сама заметила перемены, случившиеся со мной за последнее время.

Джинсы, прежде туго обтягивающие бёдра, теперь надевались свободно.

Кожа приобрела золотистый оттенок и пахла приятно: свежей травой, банным веником, луковой шелухой, козой Зинкой.

Я вспомнила, как будучи девчонкой, бегала к роднику, громыхая пустыми вёдрами.

– Тёть Нюр, а можно на сеновале ночевать?

– Шо, детство вспомнила?

– Ага!

– Там, Галочка, сена уже нет. Сенокос вот-вот начнётся – тогда и поваляешься на свеженьком.

– Тёть Нюр, а когда я у тебя последний раз гостевала?

– Три года назад, Галочка. Теперича с тобой только по телефону и балакаем.