Тамара Злобина - Портрет дамы. Мистический детектив

– Ладушки, согласна на двадцать минут.

– Чёрт с тобой! Приходи ко мне в одиннадцать – попытаюсь помочь.

– Как грубо, Сергеич! А где волшебное слово?

– Хамишь, Рябинина?!

– Нет, учу друга вежливому обращению с дамами.

– Ха, дама! – засмеялся в ответ Кузя.

– Да, Танечка – настоящая дама! И даже не смей в этом сомневаться! – подключилась к разговору Кузьмина.

Татьяна улыбнулась, слыша комментарии Нины Анатольевны в свою защиту и сказала:

– Благодарствую за приглашение, Игорь Сергеевич, передавайте Нине Анатольевне искреннее сочувствие и наилучшие пожелания.

– Это что ещё за сочувствие?! – взвился Сергеич, явно не понимая о чём речь.

– А вы передайте, – хихикнула Таня, – Нина Анатольевна поймёт.

Без пяти одиннадцать Рябинина уже находилась в приёмной начальника прокуратуры, и вежливо здоровалась с его заместителем Гужиным.

– Здравствуйте, Николай Иванович, я к шефу. Он у себя?

– Здравствуйте, Танечка! Вы все хорошеете и хорошеете! Рад видеть вас.

– Спасибо, Николай Иванович. Я тоже рада.

– Проходите, проходите, дорогая, он, как раз один, в кабинете.

– Спасибо. – поблагодарила та зама, прекрасно зная, о его позитивном к ней отношении.

Завидев Татьяну, полковник бросил:

– Явилась, настырная деваха? В какое положение ты меня ставишь?!

– А кто ещё кроме меня может поставить вас, господин начальник, хоть в какое-то положение? – улыбнулась та в ответ. – Вас все боятся.

– Одна ты не боишься?

– Одна я не боюсь! Ты не забыл, Сергеич, что я уже не твоя подчинённая?

– Вот возьму сейчас и попрошу дежурного милиционера выпроводить тебя из здания! Посмотрю, как ты запоёшь!

– Ты не сделаешь этого, – парировала она.

– Почему же?! – удивился полковник.

– А потому что ты мне симпатизируешь.

– Кроме того, что она настырна, она ещё и самоуверенна?! – нарочито удивился полковник, делая вид, что недоволен поведением бывшей подопечной.

В ответ Татьяна сделала смиренное, покаянное лицо:

– Но вам, сэр, нравятся именно такие?

И они от души рассмеялись.

На смех заглянул майор Гужин.

– По какому поводу веселье? – поинтересовался он, – Уж больно заразительно вы тут угораете. Анекдоты травите?

– Ну, всё, – решила про себя Татьяна, – сейчас начнётся.

Поэтому поспешила выдать всё сразу и по полной:

– Нет-нет, приятели, анекдоты, пожалуйста, потом! У меня сейчас более серьёзное дело. Кстати, Игорь Сергеевич, как там моё дело?

– Дело? – переспросил полковник, словно напрочь забыв, о чём это ему намекают.

– Да-да, – подтвердила Татьяна, – именно дело.

Пока Гужин пытался рассказать какой-то анекдот, полковник звонил по телефону:

– Виктор Петрович, зайди ко мне… Да, сейчас.

Передоверив Татьяну Виктору Петровичу, Кузьмин кажется заинтересовался анекдотом, сразу забывая о ней. А Татьяна уже шагала по длинному коридору следом за Петровичем в правое крыло здания, пристроенное прошлым летом, в помещение, которое иногда использовалось для бесед с подозреваемыми.

– Слава Богу не в камеру для допросов, – подумала она, вспоминая о системе прослушивания.

– Побудьте здесь, сейчас его приведут, – попросил Виктор Петрович, – но учтите: только двадцать минут – не больше.

– Спасибо, Виктор Петрович. Хорошо. – согласилась Рябинина, приготавливаясь к предстоящему разговору.

Через пять минут открылась дверь и в кабинет почти втолкнули Андрея. Он был небрит, сердит, и явно не расположен к любезному общению.

– Здравствуйте, Андрей, – произнесла Татьяна. – Проходите, присаживайтесь.

– Ба! – захорохорился студент. – Знакомые всё лица!

Татьяна, чтобы с самого начала придать беседе большую серьёзность, представилась:

– Рябинина Татьяна – частный детектив. Мне нужно задать Вам, Андрей, несколько вопросов.

Но Таро, видимо, не был настроен на серьёзный разговор:

– Что вам нужно от меня, студентка Ирочка Славина, которая на самом деле – частный детектив Татьяна Рябинина? Разве вы ещё не завершили своё грязное дело?

– К чему этот пафос? – удивилась Таня. – Вы пытаетесь обвинить во всём меня?! Раскрыть ваше истинное лицо было не моим личным желанием, а желанием вашей покровительницы. Она считала, что имеет право на честность с вашей стороны, имеет право на правду.

– Какую правду?! – с болью в голосе воскликнул Андрей. – На ту, что представила ей ты?! Я и сам о своих чувствах не знаю всей правды! Как ты её могли узнать?!

– А тут и узнавать нечего! – начала сердиться Татьяна. – С состоятельными дамами спим – с девушками играем во влюблённость!

– Значит всё так понимаешь? – сверкнул, потемневшими от негодования глазами, Андрей.

– И не только я одна, – уверила его Татьяна.

И Таро неожиданно сник, осознавая беспомощность, неспособность доказать свою невиновность.

– Но я не убивал её! Не убивал! Почему вы все не хотите поверить в это!

Таня не стала вступать в его монолог, надеясь, что Андрей выскажет всё, что у него на душе: бесхитростность и прямодушие парня на его курсе уже давно стали притчей во языцах. Но он неожиданно умолк, вновь замыкаясь в себе.

– Соседка видела, как ты приходил к Лине около восьми вечера. Слышала, как вы скандалили. Слышала, как Лина рыдала.

– Тогда она, наверное, слышала и как я ушёл, хлопнув дверью, а Лина продолжала бесноваться?

– Да, это так, – согласилась Татьяна. – Но ты мог вернуться чуть позже и задушить её. После твоего ухода кто-то приходил ещё. Где гарантия, что это был не ты?

– Гарантии может и нет, – криво усмехнулся Андрей, – но есть здравый смысл: для чего мне её смерть, ведь теперь я лишился поддержки, а мне ещё два года учиться? Со второго семестра прошлого года нас перевели на самоокупаемость, и теперь два раза в год нужно платить за обучение значительную сумму. У моей матери таких денег нет… Она часто болеет – мне самому приходиться помогать ей.

– Расскажи, как вы познакомились с Линой? – попросила Татьяна.

– С Линой… Евгеньевной? – переспросил Андрей, выдавая полную растерянность.

Татьяна смотрела на парня, пытаясь представить, что сейчас твориться в его душе. Ей понятна и агрессивность Андрея и даже его растерянность: попадая в такое положение, зачастую, человек, ни разу не бывавший в качестве подозреваемого, не способен какое-то время адаптироваться к правилам поведения несвободного человека – это вызывает неосознанный протест, который может выражаться по разному, начиная от агрессивности и заканчивая безволием и подавленностью.

– Это плохой признак! – подумала она обеспокоенно. – Мне приходилось видеть, как в таком состоянии, подозреваемые брали на себя то, что по логике вещей, сделать не могли даже в сильном душевном волнении.