Александр Шорин - Ось второго порядка

Он ушел сам. Ушел поздно. И примирения снова не получилось, и снова был скандал. И снова – запертые двери.

Ночью я, тихо, как вор, прокрался в ее комнату. С нежностью гладил ее обнаженные плечи, чувствуя, что сейчас у меня есть шанс. Проснувшись, она посмотрела на меня, и это были глаза Матильды. Ее руки обвили мою шею, и долгожданное примирение состоялось. Заснули в объятиях.

Я проснулся первым, с ощущением хрупкости своего счастья. Мир вокруг казался мне натянутой струной, готовой лопнуть от малейшего прикосновения. Прошептал еще спящей Линочке: «Я люблю тебя», поцеловал ее в теплую щеку и выскользнул из постели.

Несмотря на внутреннее напряжение, настроение у меня было приподнятое. Умывшись, я вышел из дома в ближайший магазин за продуктами. Подумав, к обычному набору продуктов прибавил фрукты и букетик цветов. А когда вернулся – застал проснувшуюся уже Линочку, которая пила на кухне кофе в компании… Вани.

Я чертыхнулся про себя и едва не выронил из рук сумку с продуктами. Все только начиналось.

Ваня, к счастью, забежал ненадолго. Его отношения со мной всегда были легкими , и на этот раз мы поболтали почти непринужденно, а когда тот собрался уходить, я напросился его проводить – нам было по пути. На улице я повел разговор в открытую:

– Ваня, я хочу, чтобы ты не приходил к нам в гости какое-то время.

– Хорошо. Конечно, – ответил тот весело. – Я все понимаю.

И пришел снова – в тот же вечер.

– Если он не уйдет, мне придется его выкинуть, – мой свистящий шепот Линочке в ухо.

– Не надо, пожалуйста. Я… я попробую сама.

Она заперлась с ним на кухне, и вскоре он ушел. Воцарилась напряженное молчание. Я подошел и попытался обнять ее, но она неожиданно отстранилась.

– Он больше не придет.

В ее глазах сверкнули слезы.

– Ты жалеешь об этом?

– Знаешь – да. Я действительно очень увлеклась им. А ты… ты заставил меня выгнать его!

– Я…

– Молчи, пожалуйста – молчи! Мне нужно… Слушай, тебе уже дали комнату в общежитии?

– Завтра должны дать ключи.

– Давай поживем недельку раздельно, а? Я чувствую – мне это очень нужно.

Повеяло холодком, словно погасло что-то теплое.

– Хорошо. Неделю я выдержу.

Но выдержал я только три дня. Был выходной, и я решил зайти вечером в свой рабочий кабинет. Там лежала записка.

Витя!

Я принесла тебе зимнюю куртку и шапку. Если тебе еще что-то надо, напиши записку. На курсах с телефоном у меня теперь проблемы, так что позвонить не обещаю. Домой ко мне без меня не ломись – я поставила замок на внутреннюю дверь. Если хочешь что-то забрать – договаривайся со мной – сходим вместе.

P.S. Звонил Петров, предлагал тебе вторую работу. Просил перезвонить!

У меня все внутри оборвалось.

«Кончено. Неужели ВСЕ КОНЧЕНО?»

Уже почти не контролируя себя, я рванулся к ней домой.

– Я не хочу тебя видеть. – Голос из-за двери.

– Открой, пожалуйста, мне нужно с тобой поговорить.

– Нет, уходи.

– ОН здесь?

– Нет. Неважно. Я не хочу тебя видеть. Ни-ког-да! Вещи принесу тебе на работу.

Уже не задумываясь больше ни о чем, я открыл своим ключом железную дверь и уперся во вторую – деревянную, ключа от которой у меня не было.

– Лина, открой, пожалуйста, всего несколько слов!

– Нет, уходи!

Я ударил в дверь плечом, затем ногой.

«Если он там, я его убью!», – такая мысль засела в мозгу.

Дверь начала понемногу подаваться, и я яростно бил по ней ботинком, еще и еще. Наконец, она открылась, и я, взъерошенный и запыхавшийся, весь в мелких щепках, ворвался в квартиру.

Ваня был там. Он ужом проскользнул мимо меня и выбежал в подъезд. Я бросился было за ним, но что-то меня остановило.

– Нет! – Глаза Линочки сверкали, как у львицы. – Не трогай его!

Я замешкался, и время было упущено. Я растерялся, не зная как себя теперь вести.

– Собирай свои вещи и уходи. Между нами все кончено.

Я молча закрыл входную дверь, которая осталась целой, не раздеваясь, прошел на кухню и нервно закурил. Линочка заперлась в своей комнате. Было слышно, что она плачет.

Дмитрий Лысенко

Перечитывая в сотый раз записку, я сидел в пустом редакционном кабинете и писал:

«Милая, господи, „если тебе еще что-то надо!“. Да ты мне ВСЯ нужна, я жить без тебя не могу. Я просто тебя люблю. Видимо, безнадежно. Все уже безнадежно».

Страх. Мусор в голове.

Магнитофон, «видик» – вещи ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННЫЕ, а радио порождает шум, мусор, как и постоянно включенный телевизор. Зато заглушает страх. Дает иллюзию надежды и какое-то подобие «сладенькой водички», избавляющей от скуки.

В убогой каморке, где я уже несколько дней работал сторожем (СУТКИ ЧЕРЕЗ ДВОЕ решил совмещать с работой в редакции, чтобы увеличить семейный бюджет) радио преследовало меня постоянно. Жвачка для мозгов, как когда-то для моего деда книги ( он их глотал целыми стопками без всякого видимого эффекта, я ни разу от него не слышал, чтобы он хотя бы пытался рассуждать хоть об одной из них ). А выключить страшно.

Тишина. Шорохи. Мысли.

Страх.

Я боюсь оставаться наедине с самим собой, и это я понял именно в «сторожевой каморке», работая без напарника. Начинаешь копаться в самом себе – и вдруг чувствуешь, что наружу вылезает что-то ЧУЖОЕ.

Меня мучают приступы любви.

+:Радуюсь самой малости. Расцветаю. Живу. Таю. Дышу. Греюсь в солнечных зайчиках.

– : Умираю – то ванна, алая от крови, то петля, то прыжок в последней попытке взлететь.

Середины нет, середины быть не может.

А ведь были! Были «звоночки» и раньше!!!

Первого «звоночка» звали Борис. Повод для ревности. Повод для смеха над ревностью.

Поэт. Этим все сказано.

Почему этот «звоночек» не загудел у меня внутри набатом?

Все просто. Просто была РАБОТА. Просто были ПРОБЛЕМЫ. Просто был РОМАН. Мое первое детище. Неуклюжее, немного уродливое, как сам я. И – любимое. Я за ним спрятался от всего. Я блуждал в его лабиринте…

А потом, вместе с РОМАНОМ, появился он.

Пишу – и плакать хочется. Ведь если ОНА – главная героиня, то ОН – главный герой. А я? Хм, как это у Булгакова? «Деталь в романе».

Даже здесь не могу не унизить себя.

Противно. Страшно. Очень страшно. Люблю.

Молод, я бы даже сказал юн. Красив. И знает об этом. Имя – Ваня.

Дальше в описании пусто. Наверное, я не пришел к какому-то определенному мнению. С другой стороны – это, может быть, и не нужно.