Александр Шорин - Ось второго порядка

Если внимательно посмотреть на структуру общества, можно легко заметить, что большинству людей подобные решения и вовсе принимать не приходится. В детстве за них решения принимают родители, учителя, друзья из компании. Позже – преподаватели, работодатели, жены (мужья), члены диссертационного совета, начальники, коллеги, психиатры, друзья, любовницы… Список бесконечен.

Я отнюдь не исключение. До того момента, как я принял решение поменять свою жизнь, так все и было: родительский дом, потом школа плюс родительский дом, плюс улица. Друзья. Потом поступление в вуз и отчисление из него в начале второго курса. Потом работа – та, что не нравилась. Потом снова вуз (не тот, что хотелось, а тот, куда смог поступить). Общежитие, друзья, любовницы. Потом работа, начальник… Снова друзья. Книги, фильмы, музыка, телевизор. Хобби (спортивный туризм, путешествия автостопом), жена, потом развод, новая работа… Незаметно с момента окончания школы прошло около 10 лет.

Нет, нельзя сказать, что они прошли впустую или совсем уж бесполезно. У меня натура непоседливая и – не в пример многим – я всегда умел разнообразить свою жизнь, в какой-то мере даже превращать ее в приключения – отдельные случаи можно было бы даже смело использовать для приключенческого (или детективного) романа. С той лишь разницей, что роман логичен – имеет начало и конец, имеет завязку и развязку. Кульминацию. Ниточки там связываются в картинку. В жизни все не так: истории или длятся так долго, что уже теряешь начало, либо (что чаще) вовсе не связываются никакими ниточками: то, что, казалось бы, должно иметь продолжение, обрывается, едва начавшись, ружье, появившееся в первом акте, к третьему не только не стреляет, но и вовсе исчезает с поля зрения… В общем, получается все длиннее, банальнее, а кроме того, более хаотично и непредсказуемо.

Однако вернемся к решению изменить жизнь. Это совсем не значит, что в один прекрасный день (вечер, утро) я подошел к зеркалу (шкафу, газовой плите, девушке, собаке) и тут меня осенило: буду менять свою жизнь (с завтрашнего дня, с этой минуты, с этой недели, с понедельника). Вовсе нет.

В реальности все бывает иначе. Жизнь меняется, когда, например, поступаешь в институт, уезжаешь в другой город, меняешь работу… Или когда уходишь от жены: другое жилье, отсутствие любимого кресла, кота, завтрака, книжной полки, радиоприемника…

Получается, что в этом случае начало новой жизни диктуют внешние обстоятельства, с внутренней потребностью никак не связанные. Бывало, правда, и другое – когда я, например, очень захотел съездить в Европу. Там пришлось многое менять: нужно было найти деньги, позаботится о паспорте и визе, об атласе и расписании, многое узнать и просчитать. Но потом оказалось, что это не я себя менял, а поездка меня: паспорт я получал не потому, что этого хотел, а потому, что таково было условие, поставленное государством. В результате получалось опять, что не я себя менял, а меня меняли обстоятельства. Правда, в соответствии с моими собственными целями, но не все ли равно…

Однако на этот раз мое желание коренного изменения жизни было продиктовано совсем другой причиной.

Дело было так: накануне памятного мне вечера я напился как никогда. Вообще-то пьющим меня можно назвать только с большой натяжкой. Недостатков за жизнь у меня накопилось, конечно, предостаточно, но страстная любовь к выпивке в их число не входит. Но тогда повод напиться, несомненно, был: во-первых, у меня начались проблемы на работе, во-вторых (что принципиально!) едва не размазал по асфальту здоровенный джип. И то, и другое произошло по моей собственной глупости, что особенно обидно.

У первой глупости есть имя – ее зовут Аглая. Ни в коем случае не Аля какая-нибудь или (не дай Бог!) Алена, – а именно Аглая. Черт его знает, что это имя означает, не суть. Она работала в той же редакции газеты, что и я, но в другом отделе. Отделы наши почти не связаны между собой, но имеют общего начальника. Аглая – тетка крутая, принципиальная, а когда дело касается работы – просто волк, притом старше меня лет эдак на десять… я таким почему-то нравлюсь. И почему-то мне это обычно выходит боком.

Пару месяцев назад, во время традиционной пьянки (кажется, у кого-то был день рождения), она неожиданно опрокинула на меня рюмку белого вина и, вместо извинений, окатила смехом. Да так, что у меня мурашки побежали по коже. Кажется, это было впервые, когда я ее разглядел как следует: прямая, тонкая, с черными волосами и пронзительными татарскими глазами, которые смотрели язвительно, с вызовом. Я извинился за ее неловкость и долил в ее рюмку вина, а потом мы танцевали. А после, когда ехали домой в одной машине, она предложила зайти к ней в гости. Предложила шутливо, конечно, но с вызовом в глазах куда большим, чем ранешний. Я даже испугался: женщины старше меня, а особенно такие уверенные в себе, всегда немного пугали. Так же шутливо я отказался и уехал домой.

А после этого все два месяца при каждой встрече с Аглаей мне казалось, что в наших отношениях есть какая-то тайна, нам одним известная: обычные слова и взгляды имели для нас непонятный другим, загадочный смысл. Казалось, я ей нравлюсь, и это наполняло меня скрытой гордостью… Два месяца – до тех пор, пока наш общий начальник не объявил о своей отставке: я уже знал, что этот ушлый дядька подыскивает более хлебное место, но все равно известие было неожиданным. Отношения с ним были у меня запанибратские, и я даже (грешным делом!) думал, не посоветует ли тот большому руководству присмотреться к такому, хотя и молодому но, несомненно, талантливому человеку, как я…

Не посоветовал.

А сразу после его ухода на эту должность поставили Аглаю. Я уже подумывал о том, каким образом наши «тайные» отношения скажутся на службе, как мне сообщили, что новая начальница требует моего увольнения. Уволить, правда, не уволили (редактор не утвердил), но жизнь мне сразу показалась штукой совершенно невозможной. Надо же было так ошибиться в человеке!

Шлепая по осенним лужам к автобусу, я вспоминал ее последние слова, сказанные, когда я заглянул-таки к ней проверить информацию. Она была совершенно спокойна: «Ничего личного, старик!». «То есть как „ничего личного“, почему?!» – мысленно вопрошал я, так ничего и не сказав вслух. Потом – по дороге к автобусу – долго вел с ней содержательнейший диалог. Телепатический. «Это что же значит – я был и остаюсь плохим работником что ли?! Или… Что значит: „ничего личного“?».

Виртуально я рвался поговорить с ней «начистоту», она же в ответ улыбалась и сверлила меня раскосыми глазами, сверкающими и яркими…

И в этот момент я неожиданно почувствовал, что на меня откуда-то сбоку накатывается темнота – неотвратимая и мертвая. И в тот же момент какая-то нечеловеческая сила схватила меня сзади за куртку, приподняла в воздух и швырнула в грязь. От неожиданности и возмущения я даже дар речи потерял. Может быть, и к лучшему: здоровяк в рабочей одежде, проделавший со мной этот кульбит, был явно не намерен что-либо выслушивать – он хотел сам высказать все, что он думает обо мне и обо всех придурках вроде меня… И тут я увидел удаляющийся черный автомобиль, который меня оказывается едва не сбил. Черт знает что происходит…