Александр Шорин - Ось второго порядка

После того, как Алексей Алексеевич присвоил мне одну из фигур и – очень верно! – расписал качества моего характера, я начал расспрашивать астролога про другие фигуры, пытаясь понять гадание в целом, не зацикливаясь на свойствах именно моей фигуры.

Потом, когда я расшифровывал записи, которые делал при этом в блокноте, у меня получилось следующее: всех людей астролог делил на четыре типа, по шахматному принципу. Человек либо Слон, либо Конь, либо Король, либо Ладья. Каждый из этих типов в свою очередь имеет четыре разновидности, которые обозначаются камнями, то есть каждый Слон (или другая фигура) может быть Рубиновым, Хрустальным, Алмазным или Изумрудным. Каждая из фигур имеет свои свойства, каждый камень добавляет что-то к этим свойствам. Сам я оказался Хрустальным Конём. Конь говорит о креативности и непоследовательности, а хрусталь – о скрытых магических способностях. Гадание это астролог называл «Чатурангой» и утверждал, что изобрели его в древней Индии, причем задолго до появления шахмат. Более того, шахматы когда-то были не игрой, а именно гаданием.

Кроме того, в матрице каждому квадрату астролог присвоил цифру – как он пояснил, по принципу «магических квадратов». Он посчитал цифры в квадратах, которые я отметил, и вычислил из них «счастливые» числа. Числа оказались 7 и 13.

– Тебе везёт на седьмом этаже, в седьмой квартире, в воскресенье, – пояснял он. – А тринадцать – число, на котором всё меняется: оно не плохое и не хорошее, на нем нужно ждать перемен и принимать решения.

Во время разговора я периодически поглядывал на Ирину. Девушка сидела молчаливо и немного отстранённо: судя по всему, подобные объяснения она слышит не впервой. Быть может, ей даже скучно. Но при этом она, казалось, готова выслушивать это бесконечно – видимо, соблюдала «правила игры».

Когда гадание закончилось, я почувствовал, что эта пара настолько мне интересна, что вот так сразу расставаться не хочется. И в следующий момент как-то естественно и непринужденно оказалось, что мы вместе идём по улице, как старые знакомые. Оказалось, что Алексей Алексеевич и Ирина из другого города, и завтра утром у них поезд, а здесь они остановились у тетки Алексея Алексеевича и сейчас идут туда, и я иду вместе с ними.

Квартира Раисы Илларионовны (так звали тетю Алексея Алексеевича) встретила обилием кошек, которые вольно гуляли по всему дому, и никак нельзя было сосчитать точное их количество. Казалось, они повсюду и имя им легион.

Сама Раиса Илларионовна была женщиной лет шестидесяти пяти, живой и простой в общении. Язык не поворачивается назвать ее старухой. Встретила она гостя запанибратски, будто ей не привыкать видеть в своем доме незнакомых людей: выдала домашние тапочки, напоила чаем. Алексей Алексеевич доложил, что она – бывшая актриса и геофизик, а ныне поэтесса. И тут же завладел всеобщим вниманием. Он был неистощим – пел свои песни под гитару, читал стихи и прозу, рассказывал о своих поездках и изобретениях, встречах и планах на будущее, обо мне и о себе, об Ирине и о тёте, о своем непутёвом брате и шахматных турнирах, о службе в армии, загранице и борделях, новых самолетах и поисках места в жизни, об альтернативном образовании и гибели семьи Романовых…

Ночь пролетела незаметно. От такого обилия информации голова у меня была совсем лёгкой, ноги от бессонной ночи – тяжелыми и ватными.

«Человек он, бесспорно, талантливый и неординарный, – думал я об Алексее. – Притягивает к себе, как магнит, но в то же время есть в нём что-то отталкивающее – то ли манера свои „мелкие“ недостатки, такие как небрежность в одежде, выставлять напоказ, то ли то, что слишком он любит (и умеет) завладевать всем вниманием собеседника».

Утром я отвёз их на вокзал (Ирина была немного сонная и от этого больше прежнего напоминала ребёнка) и, дождавшись отправления поезда, поехал на автобусе домой – отоспаться и собраться с мыслями. Слава богу, была суббота – нерабочий день.

А «утром», которое началось, когда уже начало темнеть, я неожиданно вспомнил нечто важное. Так «долбануло», что даже зубную щётку вынул изо рта, так и не дочистив зубы. Сплюнул пасту, прополоскал рот и, задумавшись, прошёл на кухню, закурил.

Нет, просто «вспомнил» – сказано неправильно, скорее я вспомнил о том, что нужно что-то вспомнить. То, о чём думал утром, перед тем как заснуть.

Сначала вспомнил, что обещал себе написать статью о гадании, потом – о впечатлении от Алексея и Ирины. Сегодня Алексей казался мне человеком, которому для жизни, как воздух, как никотин его бесчисленных сигарет, нужно внимание людей. Он казался мне похожим на гениального актера, который живет тем, что ежедневно получает эмоции от оваций бесчисленных зрителей – и только так самоутверждается и чувствует себя в форме. Ирина же, в отличие от вчерашнего дня, когда она казалась мне почти ребёнком, вспомнилась почему-то печальной, даже несчастной.

Наконец я вспомнил разговор – где-то между Кантом и адюльтером, – который выглядел сегодня исключительно важным. Алексей рассуждал о людях, деля их на тех, «кто играет» и «кем играют»: он рассуждал о том, насколько многого может на самом деле добиться любой человек, и насколько малое число людей этого добиваются.

– Вот ты, – говорил он, – мог бы стать миллионером или наёмным убийцей, а может быть философом или священником, но предпочитаешь оставаться обычным человеком .

Меня это задело. Я начал оправдываться, говорить, что я журналист (на что Алексей тут же едко заметил, что журналист – значит профессиональная проститутка, на что я даже не нашёлся сразу, что ответить), что я уже многое повидал в жизни, много где был и совсем не считаю себя «обычным »…

– Журналистика, а в особенности газетная, вообще вымирает, причем вымирает как раз из-за своей продажности, – говорил Алексей. – Если телевизионные новости от простоты восприятия продержатся ещё долго, то газеты будут со временем терять вес.

– Но в печатное слово-то ты хотя бы веришь? – спрашивал я.

– Конечно. Иногда это даже слово журналиста в газете. У каждого приличного журналиста бывают в жизни хорошие статьи, хотя бы несколько – сам когда-то работал в газете, знаю. Но это – лишь исключение, подтверждающее правило: большинство статей либо «заказные», либо откровенно «жёлтые». Первые направлены на формирование общественного мнения, вторые рассчитаны на сиюминутный интерес читающей публики. Заметь: люди, имеющие доступ в Интернет, газеты читают исключительно редко, а большинство людей их вообще не читают, а «просматривают». А слово – настоящее слово – можно найти в книгах, да и то не во всех.

– Эта точка зрения не новая, она опровергается временем… – начал было я.