Нина Ивашинникова - О чем молчат бирюзовые реки. Книга вторая

Олег приучал меня к режиму, в девять часов выключал свет и уходил в свою комнату. Однажды, когда брат в очередной раз пожелал мне спокойной ночи и вышел из комнаты, я придумала необычный план: под одеяло напихала кучу одежды, а сама залезла под стол. «Вот мама испугается, когда ляжет в кровать! Подумает, что я рядом сплю, а я как зашуршу газетой!» Не успела я залезть под стол, как дверь открылась, и я увидела снизу ноги брата. Он подошёл вплотную, включил светильник и сел на табуретку. Я в ужасе смотрела перед собой на его колени. «Хоть бы он поскорее вышел!» – судорожно думала я – и икнула… В следующий момент Олег наклонился под стол…

– Ты чего здесь делаешь? – воскликнул он, глядя то на меня, то на огромный комок под одеялом. – Быстро в постель! Клоун!

– Я маму хотела напугать, и икнула нечаянно… – еле слышно пролепетала я и с головой залезла под одеяло. Спокойной ночи, Олег…

– Ещё раз соберёшься маму пугать – под столом спать будешь! Поняла?

– Поняла. Я больше так никогда не буду делать, – пробубнила я.

А про себя подумала: «Тебя бы так напугать в следующий раз, чтобы всю оставшуюся жизнь заикался…»

Снова наступила солнечная алтайская весна восемьдесят второго года. Солнце светило в наши окна, с высокой крыши со звоном падали капли от тающих сосулек; я отворила широкие ставни и села на подоконник, свесив ноги. Впервые мне захотелось закричать: «Весна, здравствуй! Я тебе очень радуюсь!» Я быстро взяла блокнот, ручку и записала первое своё стихотворение:

Мы жили, работали, учились, занимались спортом, мы радовались! Подходила к концу учёба, впереди были долгожданные летние каникулы. И очередной переезд.

– Ну что, Нинка, мы уезжаем из общежития, – сказал за завтраком Олег, аккуратно намазывая масло на хлеб. – Место красивое, у реки, рядом лес. Нам с мамой очень понравилось.

– Да, Олег, – размышляла мама, – надеюсь, что это последний переезд в моей жизни. И огород есть, и банька, и домик из лиственницы. Маленький, правда, зато крепкий. В баньке летом кровать можно поставить и ночевать, пока тепло.

– Вот Олег пусть и спит в баньке, – сказала я. – А я с тобой спать буду, в доме.

– Хорошо, Ниночка, в доме. Ну что, тогда собираемся?

Это был седьмой, и самый желанный переезд за мою совсем ещё недолгую жизнь.

В начале лета мы переехали в маленький бревенчатый домик на улицу Мало-Угренёвская, расположенную на самом высоком берегу Бии. Улица тянулась так далеко, что пройти от начала до её конца было непростой задачей, поэтому жители то и дело катались на велосипедах и телегах, запряжённых лошадьми. Выйдя на обрывистый берег, можно было увидеть живописную картину: широкая, степенная, спокойная река текла и была совсем не похожа на ту Бию, которую я привыкла видеть, живя в Горном Алтае. Вдалеке, на противоположном берегу, раскинулось красивое село Мало-Угренёво, окружённое со всех сторон зелёной полоской леса. Вдоль реки почти посередине лентой тянулся брусчатый откос, разделяя водную гладь на две части. По нашей стороне сплавляли спиленный лес. Выше по течению огромный участок занимал специальный загон, огороженный высокими бетонными сваями, издалека напоминающими башни. Было видно, как кто-то открывал путь для брёвен, и те, тяжело разворачиваясь и слегка покачиваясь, плыли в сторону города.

– Ух ты! – воскликнул Олег, глядя свысока на эту картину. – Брёвна сами к нам плывут! Вот где можно дрова на зиму заготавливать!

И действительно, как только огромный поток древесины проплывал мимо домов, мужики с длинными жердями тут же начинали цеплять её и подгонять к берегу. Затем, вытащив сырое дерево на берег, ловкими движениями откатывали его в сторону. Через несколько часов на берегу появлялись несколько кучек из брёвен, сложенных друг на друга. Спиленные стволы сосны плыли так тесно, что некоторые местные мальчишки умудрялись бегать по ним, перепрыгивая с одного качающегося дерева на другое. Через несколько часов река снова становилась свободной, и только многочисленные куски коры и щепок напоминали о недавнем сплаве.

– А это что над водой торчит? – показывая пальцем на выглядывающую из воды макушку ствола, спросил брат местного мужика, курившего около своего «улова».

– Это топляки, сынок, – ответил тот. – Всё, как в жизни: сильные плывут от лесозаготовки до комбината, слабые тонут. Тут таких много, какое бревно полностью под воду ушло, какое торчит.

– Понятно. А почему на машинах их не возят? Это и быстрее, и брёвна сухими остаются.

– Дешевле, наверное, – ответил мужик, и, сняв фуражку, рукавом протёр взмокшую лысину. – А вы, ребята, откуда будете? Я вас впервые вижу здесь. Гости что ли?

– Нет, не гости, – сказал Олег, покусывая сухую тростинку. – Мы приезжие. С Телецкого озера. Слышали про такое?

– А чего ж не слышать? Знаю. Лес ведь с тех краёв сплавляют. Меня, кстати, дядя Лёва звать, а вас как?

– Я Олег, а это моя сестра Нинка. Мы недавно сюда приехали. Вообще-то мы с Севера.

– С Севера? Ух ты! – удивился дядя Лёва, – а родители где же?

– У нас мамка одна. Отца нет, – ответил брат, – она почтальоном тут работает.

– А я-то думаю, что за красивая женщина нам письма приносит. Понятно. Значит, мамка ваша.

Мы попрощались, и, поднявшись на высокий песчаный берег, пошли в сторону дома.

Дома располагались с двух сторон коротких переулков, ведущих от шоссейной дороги к реке. За дорогой начинались бескрайние совхозные поля, засаженные облепихой и черноплодной рябиной. Сразу за полями виднелся сосновый лес, который лентой тянулся до самого горизонта. Сколько места здесь было для игр!

– Мамочка, тут так интересно! – восторженно сказала я за обедом. – Как здорово, что мы здесь очутились!

– Да, Нина, мне самой нравиться, – улыбнулась мама. – Люди приветливые, добрые. Я уже со многими познакомилась, пока пенсию по домам разносила.

Мы поселились в маленьком домике из сухой лиственницы, со всех сторон засыпанном завалинкой. Состоял он из небольшой светлой комнатки и кухоньки. Под окном раскинула свои ветви старая черёмуха, под которой на узкой скамье я нашла себе подходящее место для игр. Посередине комнаты стояла настоящая русская печь, белёная известью, с тёплой верхней лежанкой. Наша полуразвалившаяся мебель заняла оставшееся место, для брата кровать поставить было негде, и её пришлось перенести в тёмный сырой предбанник. Вместо неё около окошка разложили раскладушку и ненужные вещи в чемоданах запихали под неё.