Анатолий Ехалов - Девять изб в сумеречном поле. Повести и рассказы из книги дорог

– Хлебайте, с Богом! С вами Анютка побудет, а мы – стога метать. Вечером говорить станем. Все людишки наши соберутся.

Взрослые ушли, а ребята принялись за еду.

– Мне тятя сказал, что вы – некрещеные! За стол сели, лба не перекрестив, – сказала Анютка, со страхом поглядывая на ребятишек.

У Васьки с Колькой ложки застряли на полпути. И оба они почему-то покраснели.

– Наука доказала, – пробормотал Васьска, – что Бога нет. Это эволюция сделала из обезьяны человека, а не Бог. Люди скоро в Космос полетят, как можно верить в бабушкины сказки?

Анютка в испуге подняла руки, словно защищаясь от страшных слов.

– Не говорите никогда такого. Господь на Крест за всех нас взошел, а протопоп Аввакум мученическую смерть принял, врагами старой неискаженной Никоном веры заживо сожжен был… И вместе с ними тысячи истинных ревнителей православия…

В словах девчонки было столько страсти и непоколебимой веры, что юные богоотступники замолчали.

– Ты, прости нас, Анютка, но ни о протопопе, ни о Никоне ничего не знаем. У нас в школе такого не проходят. Расскажи, кто они такие и почему меж ними борьба была. – Попросил уважительно Васька.

– Я мигом. – Посветлела лицом Анютка. Она скрылась в доме и скоро вернулась с большой старинной книгой в кожаном переплете. – Я прочитаю вам из жития преподобного протопопа Аввакума. – Анютка бережно открыла книгу. – Это писано им собственноручно в Пустозерске в царской ссылке, куда протопопа Аввакума сослали, за то, что не покорился лживым церковным нововведениям. Это было двести пятьдесят лет назад. До того православная наша вера семьсот лет была неизмененной. А царь Алексей Михайлович допустил до церковных книг пришлых людей, лживых да завистливых, которые православие на католический манер стали перекраивать. И стали они те книги переписывать да править, церковную службу менять, вместо двуперстого крестного знамения, щепоть бесовскую вводить. Главную молитву «Символ веры» переписали. А патриарх Никон стал несогласных с нововведениями гнать, на цепь сажать, головы им рубить и огнем жечь. И стал на Руси Великий раскол.

Ребята смотрели на эту девчушку, не видевшую ни разу в жизни иных людей, кроме своих деревенских, не знавшей достижений науки и техники, не ведавшей о ходе мировой истории, а жившей в остановившемся времени, и не понимали, то ли ее жалеть, то ли восхищаться ею и завидовать ей.

Что-то было в ней настоящее, уверенное и мудрое, что заставляло чувствовать себя рядом с ней маленькими и несмышлеными… Ее глаза были полны смиренного достоинства и непоколебимой веры.

– Вот протопоп Аввакум оставил нам слова истинной правды: «Мы святых отцов церковное предание держим неизменно, а палестинскаго патриарха Паисея с товарыщи еретическое соборище проклинаем. – Стала читать она из принесенной книги. – … привели нас к плахе и, прочет наказ, меня отвели, не казня, в темницу. Читали в наказе: Аввакума посадить в землю в струбе и давать ему воды и хлеба.

И я сопротив тово плюнул и умереть хотел, не едши, и не ел дней с восмь и больши, да братья паки есть велели. Посем Лазаря священника взяли и язык весь вырезали из горла; мало попошло крови, да и перестала. Он же и паки говорит без языка. Тоже, положа правую руку на плаху, по запястье отсекли, и рука отсеченная, на земле лежа, сложила сама персты по преданию и долго лежала так пред народы; исповедала, бедная, и по смерти знамение спасителево неизменно.

Посем взяли соловецкаго пустынника, инока-схимника Епифания старца, и язык вырезали весь же; у руки отсекли четыре перста!

Посем взяли дьякона Феодора; язык вырезали весь же.

И прочих наших на Москве жарили да пекли: Исаию сожгли, и после Авраамия сожгли, и иных поборников церковных многое множество погублено, их же число Бог изочтет.

Чюдо, как то в познание не хотят приити: огнем, да кнутом, да висилицею хотят веру утвердить!»

Ребята слушали старинный слог жития, затаив дыхание. Трудно было представить, что ради каких-то незначительных поправок в церковных книгах, ради незначительных изменений обряда одни люди шли на смерть, а другие были способны жечь на кострах несогласных.

– Так вы и есть те самые староверы? Нам про вас говорили рыбаки с Оби. Получается, что у вас никакой связи с миром не было. И как давно вы так живете? – Спросил Васька.

– Наш батюшка рассказывал, что во времена раскола многие несогласные с царем и патриархом, затеявшими нововведения, уходили от преследования на Волгу, на реку Керженец. Там, на озере Светлояр в недоступных местах построен был град Китеж, и жили в нем, следуя старой вере, многие знатные и простые люди. И что даже скрывался там царский сын, первенец царя Алексея Михаил со своей семьей, которому дорога была неисправленная, не замусоренная вера.

Тогда рассерженный царь лишил его престола, а сам стал воевать Соловецкий монастырь, где 300 монахов восстали против новой веры. Шесть лет не сдавался Соловецкий монастырь, пока обманом и подкупом не взяли спящих монахов, истинных хранителей веры. Всех их по приказу царя казнили.

Одних подвешивали за ребра на железные крюки, других вмораживали живьем в лед… А спустя коротко время и сам «безумный царишко», помер весь в гное и струпьях.

Потом уже царь Петр послал свои войска на поиски града Китежа и своего старшего брата Михаила, законного наследника престола. Когда войска подошли совсем близко к граду Китежу, то город стал невидим и погрузился, рассказывают, в воды озера Светлояр. И явится на свет град Китеж только с пришествием Христа на землю. Вот. – Девчонка передохнула, аккуратно перекрестила себя двумя перстами и закончила рассказ: – А Михаил со своими сыновьями взошел в огонь и закончил свою жизнь самосожжением, чтобы уберечь невинный народ от преследований и казней.

Ребята сидели потрясенные, оглушенные и повзрослевшие, казалось, сразу на много лет…

– Вот я вам еще из протопопа Аввакума прочту, сказала, наконец, Анютка, открыв книгу на странице с березовой закладкой: – «А в огне том здесь небольшое время потерпеть, аки оком мгнуть, так душа и выступит! Разве тебе не разумно? Боишися пещи той? Дерзай, плюнь на нея, небось!

До пещи той страх-от, а егда в нея вошел, тогда и забыл вся…».

Анютка замолчала. Над скитом стояла такая тишина, что казалось, слышно было, как растет трава и, как паук под сенью крыши плетет свою паутину.

– А как же ваши-то попали сюда? —Тихо спросил Колька, не сводя восторженных глаз с Анютки.

– Наши-то? Старцы тогда прокляли царя Петра, и весь царский род, назвав его антихристовым, и увели многих за Урал, в Сибирь, где царская воля не могла их достать. Ушли в поисках Беловодья – страны Добра, Истины и Справедливости.