Анатолий Ехалов - Девять изб в сумеречном поле. Повести и рассказы из книги дорог

– А нашли эту страну? – хотел было спросить Васька, но не спросил. Слишком много мыслей и чувств теснилось в его голове и груди.

…К вечеру в деревне стал собираться народ. Возвращались покосники, рыбаки, полесовики. Мужчины все до одного в окладистых бородах, волосы на голове удерживали берестяные обручи, на всех домотканые рубахи и порты. Женщины в вышитых сарафанах с покрытыми головами, и ребятишки, необычно сдержанные и степенные.

Народ с настороженным любопытством поглядывал на незваных гостей, ждал, когда старшие начнут разговор. Наконец, в центр круга вышел белый, как лунь, старик, опиравшийся на деревянный посох, на конце которого был искусно вырезан крест.

– Бог послал нам вестников из греховного мира, из которого мы, гонимые антихристом, ушли уже более двух столетий назад. Мы жили по священным заповедям, как жили до Великого раскола семьсот лет наши предки и наши великие святые Кирилл Белозерский и воитель Александр Невский, протопоп Аввакум и Соловецкие мученики.

Бог хранил нас от всех бед и невзгод. И теперь спрашивайте этих неискушенных грехами чад, что расскажут они о том, мире, что остался за пределами нашими.

Колька Покачев подтолкнул вперед себя Ваську.

– Ты говори. Ты уже пятилетку закончил.

Васька сделал шаг вперед. Сотни глаз были устремлены на него. И Васька вдруг почувствовал ответственность всего мира перед этими людьми, ушедшими из него от обид и унижений.

Что сделал за это время человеческий мир, чем он может погордиться? Жил ли он в любви и согласии, к чему стремились, как понял он, истинные христиане?

Васька вспомнил, что по земле за эти двести пятьдесят лет прокатилось столько опустошительных войн, столько было разрушено сел и городов, убиты, сожжены, наверное, не десятки, а сотни миллионов ни в чем неповинных людей… Он вспомнил своего погибшего в огненном пекле отца, мать, безвинно осужденную и страдающую где-то за колючей проволокой…

И ему стало не по себе. Он не знал, что сказать этим людям.

– А у нас изобрели радио, телефон и рацию. Можно в черную такую трубочку говорить, а тебя услышат за тысячу верст, – выдавил, наконец, он из себя. – Стали летать по небу на самолетах, ездить на быстроходных машинах и поездах.

Люди молча слушали. А Васька снова подумал, что все эти изобретения опять-таки работают на войну…

Беседа затянулась едва ли не до полуночи. Хозяин отвел ребят ночевать на сеновал.

– Хорошие вы ребята, – говорил он. – Оставались бы у нас. Веру бы нашу приняли, мы бы оженили вас здесь, дома бы вам всем миром поставили. Надо нам кровь свою разбавлять со стороны, а то вся деревня давно уж родня. Детей от этого много мрет, – сказал он с грустью.

– Нам, дяденька, никак нельзя, – отвечал Колька. —Нам на Шаман надо.

– Жалко вас, без веры живете, без любви, в грехе и жестокосердии…

– Как без любви? —Поперхнулся Васька. И он вспомнил сразу и маму, и девочку Лару, и Виктора Акимовича, и своих детдомовских друзей…

– А так, что без любви к Богу никакой другой любви быть не может, – отвечал хозяин.– Как протопоп Аввакум наставляет нас? « «Любити Бога всем сердцем и всею душою, и всем разумом и всем помышлением… Чти родителей, прочих сродников, потом „вся человеки во истину люби, Бога ради…“ « …аще время привлечет и пострадать брата ради по Христову словеси, больше бо любви несть, да кто душу свою за друга своего положит…»

Васька и Колька долго лежали на сеновале и могли уснуть.

– А как ты, думаешь Колька, отец мой разве не ради любви к нам погиб на фронте… Разве не положил он душу за друга своего?

– Я думаю, Васька, твой отец был настоящим мужчиной. – А ты бы мог ради веры, ради друга своего войти в огонь и сгореть в нем? Колька долго молчал, наконец, выдохнул: – Я не знаю, Васька.

– Я тоже не знаю, Колька. Страшно даже представить. Они долго лежали молча без сна.

– А знаешь, Васька, вот я вырасту большой, и приеду сюда сватать Анютку. – Сказал Покачев. – Как ты думаешь, отдадут ее за меня?

Малолюдна эта земля. Деревня от деревни на десятки километров, стойбище от стойбища в нескольких днях езды на собаках или оленях…

Кружит над просторами ее неоглядными черный ворон, хрипло грает. Седые замшелые елки стерегут тишину, бродит таежными урманами косматый лесной человек, встает на задние лапы и рвет когтями стволы сосен и кедров, показывая свою силу и власть. Страшно попасть сюда человеку городскому, где на каждом шагу опасность, где следят за тобой напряженно сотни встревоженных глаз. Колька шел так, как будто знал это место, как пять своих пальцев. Вскоре меж деревьев образовались явные признаки тропы. Она, петляя между деревьями, вывела их к речке, на которой был устроен заезок.

Небольшая речушка была перегорожена частоколом, укрепленным еловым лапником. В этой искусственной плотине оставалось лишь малое место для прохода рыбе, а в самом проходе стояла сплетенная из ветвей ивы ловушка – морда.

Ребята обрадовались. Место явно было обжито человеком. Было видно, как в морде серебрится попавшаяся рыба. И это тоже был добрый знак.

Повеселевшие путники сразу ощутили приступ голода и по набитой тропинке пустились дальше.

Вскоре тайга стала редеть, послышалось фыркание лошади и следом залилась лаем собака. Ее веселый лай благовестом звенел в тайге, отдаваясь в самых ее дальних углах. Еще несколько минут хода, и они вышли на уютную поляну, с избушкой посреди ее, крытой еловой корой. На крыше вместо конька сидел живой глухарь, распушив хвост.

На лужайке мирно паслась лошадь, а у избушки вертелась собака остроушка, хвост которой был загнут лихим калачом. Собака бросилась им навстречу, обнюхала, не выражая агрессии, а затем, дружелюбно вильнув хвостом, повернулась к дому, словно приглашая гостей отправится за ней.

Из избушки вышел высокий, одетый в длинную рубаху без пояса старик с седой стриженой бородой и такими же седыми стрижеными под горшок волосами. Казалось, что его нисколько не удивило появление в этой глуши ребятишек. И только дрогнувший голос выказал, насколько обрадовало старика неожиданное появление детей.

– Соболько, – крикнул он ласково собаке. – Что плохо гостей встречаешь?

Тотчас Соболько принялся усиленно вилять хвостом и кружиться волчком вокруг ребят, заливаясь безудержным радостным лаем.

Лошадь, пасшаяся на поляне, подняла голову и приветственно заржала, глухарь заходил взволнованно по крыше…

– Имею честь представиться, – по-военному доложил старик, подходя к ребятам. – Лукьян Северьянов, по образованию и призванию геолог, по существу охотник и отшельник.

– Василий Уралов! – Чувствуя расположение хозяина и теперь уже нескрываемую радость гостям, так же весело и радостно ответил Васька. – Ученик шестого класса Погореловской семилетней школы. Он обернулся к Покачеву. – А это вот Николай Покачев. Он мой друг. Мы вместе с ним идем на Шаманозеро. Это его родовое озеро.