Анатолий Ехалов - Девять изб в сумеречном поле. Повести и рассказы из книги дорог

По лицу старика пробежала тень.

– Озеро, говоришь, – сказал он, погрустнев. – Покачев из рода Щуки. А я знаю это озеро. И отца твоего, Коленька, Василия Андреяновича, – он запнулся на этом слове, и продолжил, ласково глядя мальчику в глаза, – хорошо, Коля, знал… И тебя, Коля, видывал… Колька Покачев вспыхнул, и лицо его озарилось радостной надеждой. Старик покачал головой, помолчал. – Экая вот история приключилась. Тебя же ведь, Коля, геологи в детский дом отправили. А тебя, понимаю, снова в родные края потянуло…

Колька потупил голову.

– Ну, что же это я гостей дорогих держу у порога, смутился хозяин. – А ну, проходите в мои палаты…

Ребята вошли внутрь убогого Лукьянова жилища. В углу стояла печь-каменка, топящаяся по-черному, маленькое оконце, стол, пара лавок, дощатый топчан с овчинным тулупом, над ним полка с тетрадями и бумажными папками.

– Сейчас я сгоношу скоренько вам поесть, а уж потом мы разговаривать станем, – хлопотал гостеприимный Лукьян.

Он положил в глиняную миску мелких сухариков из полотняного мешка, залил их квасом, бросил туда пригоршню дикого лука черемши, брызнул в похлебку с птичьего перышка маслом, стоящем в глиняном горшочке на печи.

– Вот такая наша таежная еда. Прошу не осудить.

Но ребят не надо было просить трижды. Они тут же дружно застучали деревянными ложками. Лукьянова похлебка показалась им верхом кулинарного искусства. А хозяин тем временем принес на стол вяленое копченное мясо и нарезал его длинными ломтями. Мясо дивно пахло, на срезе аппетитно алело.

– Это вам на прикуску вместо хлеба. Ешьте от пуза, как говорится. А я пока чайку заварю.

Скоро они пили душистый таежный чай, все страхи минувших дней отступили, покой и тихое блаженство разливалось по мальчишеским телам и душам.

– Мы к вечерку еще и баньку соорудим! – радовался Лукьян. – А пока расскажите-ка мне, что за нужда привела вас в эту глухомань. Гляжу на вас и сам себе не верю, вы словно с неба свалились.

– Ох, дедушка Лукьян, тут такое было, такое! – округлил Васька глаза. – Мы тут такое видели, такое, что другому бы я и не поверил. Вот как! Вот вы когда-нибудь видели, что бы целая деревня жила в тайге и слыхом не слыхивала ни про революцию, ни про войну, ни про то, чего сейчас на белом свете делается? Видели, как болото дыбом встает, или как медведище страшенный верхом на лосе скачет?! Лукьян понимающе покачал головой.

– Ну, об этом мы еще поговорим. А вы начните-ка сначала.

И Васька стал рассказывать про свою жизнь. Наверное, это был его первый рассказ о родителях, о самом себе, о том, как он попал в детдом, о друге своем Кольке Покачеве, как бежали они в страшную грозу из приюта, решив твердо пробираться на родовое Колькино Шаманозеро, как скитались по тайге, как встретили страшного медведя, стреляли в него и потеряли все свои припасы и ружье.

Потом рассказывал Колька про свой род Щуки, про то, как они жили счастливо и как однажды произошло что-то страшное, о чем Колька знает лишь по рассказам геологов, доставивших его в детдом. И как Колька решил вернуться в родные места, чтобы отыскать родственников и поставить на озере свой чум.

Лукьян слушал ребят внимательно, не перебивая, лишь изредка покачивая головой. А когда смолкли ребята, закончив рассказ о своих приключениях, убрал со стола остатки трапезы и расстелил на нем старую истертую карту, с которой, должно быть пройдено было не мало дорог.

– Вот смотрите, что я вам скажу, – склонился Лукьян над столом. – Выговорите, что вошли в устье Кондаса и пошли вверх по течению, что бы выйти к Шаманозеру. Все правильно. Только вот тут=то у вас и вышла ошибка. Вы пошли не по Кондасу, вы до него не доплыли километров десять. Вы пошли по другой таежной речке —Стриге. А она увела вас в сторону от Шаманозера прямо на Великую Чисть. Вот, видите, какое это гигантское болото, – старик чертил по карте крепким своим ногтем, словно указкой, – По нему, должно вы первые прошли. И то хорошо, что вы его перешли поперек, а идти по нему вдоль – настоящая погибель.

Вот таким путем вы и попали ко мне. И, можно сказать, ваши усилия не приблизили вас к цели, а отдалили ее. Ведь от моего кордона до реки рукой подать. На лошади я за день обернусь. Так-то, братцы путешественники.

Покачев повесил голову. Опечалился и Васька…

– Интересно, интересно, – продолжал старик. – Однако, я вокруг болота этого хаживал когда-то давно, но вот старообрядческой деревни не находил. Слыхал от стариков, что есть в тайге такое место – Светлый Уймон, а не находил его. Видимо, не каждому дается. Вот вам, чистым душам – открылся он, а я стар и много грешен.

– А где же наше стойбище? Где Шаманозеро, дедушка Лукьян? – Взволнованно спросил Покачев.

– А вот и Шаманозеро ваше. – Толстый ноготь Лукьяна скользнул по карте на север, упершись в голубое пятно, очертаниями своими походившее на щучью голову. От моего кордона до Шаманозера теперь не меньше десяти дней ходу.

Ребята пригорюнились.

– Но вы не печальтесь. – Поддержал их Лукьян. – То, что я вам расскажу, думаю, поменяет ваши планы. Я думаю и заблудились вы не зря, не зря и болото вставало дыбом, я думаю, что это, ребятки, судьба нас свела вместе. Но утро вечера мудренее, говорят. По утру все и решим, а сейчас, пойдемте-ка мы в баню.

Васька с Колькой проснулись поздно. Выглянули на улицу. Роса на траве уже высохла, солнце стояло выше елей, в воздухе серебрясь летали паутинки, стояла первозданная тишина.

Лукьян чистил у очага свежую, по всему видно только что выловленную рыбу.

– Васька, – в волнении прошептал Покачев, – гляди! Васька обернулся. У порога избушки стояли их походные мешки и бердана, потерянные на болоте.

Зима пришла в тайгу нежданно, негаданно. Еще вчера лес горел дивным многоцветьем осени, серебристые паутины сновали в воздухе, грибы водили веселые хороводы под соснами и березами, вдоль столетних бронзовых стволов кедрача сновали неутомимые белки, запасая орехи и грибы по дуплам…

Ребята с дедушкой Лукьяном тоже трудились без устали, заготовляя впрок ягоды, грибы, рыбу… Ждали со дня на день геологов, но их все не было и не было.

Северьян еще раз съездил на Обь до поселка лесников на связь, привез мешок муки, сахара, чаю, канистру подсолнечного масла в обмен на пушнину. В тайге что ни день, пахло оладьями, которые пристрастился печь Колька Покачев. Вечерами Лукьян усаживал ребят за стол и давал им уроки математики, физики, французского и немецкого языка, географии.

– Как бы трудно не было, а человек должен совершенствовать свои знания, иначе пойдет обратный процесс, и человек из высшего создания – венца природы – в два счета может снова превратиться в обезьяну. – Говорил назидательно Лукьян. – Я, думаю, вы не желаете этого?