Анатолий Ехалов - Девять изб в сумеречном поле. Повести и рассказы из книги дорог

Ребята засмеялись, а Васька прыгнул со скамьи на четвереньки и стал скакать по избушке, ухая и хоркая, подражая виденной в кино горилле. Выходило очень похоже, что даже дед Лукьян зашелся в хохоте.

– Я бы мог сказать, что в тебе природный артистический талант, – проговорил отсмеявшись Лукьян, – но, видит Бог, я не желаю тебе стать артистом, пусть даже самым знаменитым, потому что лицедейство не есть профессия для настоящего человека. Нужно не изображать героев, а становиться ими, нужно жизнь проживать настоящую, подлинную, а не сценическую. Уж поверьте мне.

Лукьян задумался, уходя мыслями в прошлое.

– А какая профессия самая, самая, на ваш взгляд? – растревожил Васька Лукьяна.

Тот вздохнул и улыбнулся.

– В любой профессии, друзья мои, нужно прежде всего быть человеком.

– Как это человеком? – удивился Колька Покачев. – Медведь не может быть геологом или строителем или учителем…

Васька снова зашелся в хохоте, представив огромного медведя с рюкзаком в больших резиновых сапогах. с ружьем и молотком в лапах, шастающего по тайге…

Лукьян усмехнулся, но отвечал серьезно.

– Конечно, медведь не может быть геологом, не может быть нефтяником, начальником стройки, а вот наоборот, бывает и причем очень часто… И тогда жизнь становиться для подчиненных ему людей невыносима. Да и дела-то у такого начальника-медведя никогда на лад не пойдут…

– А что делать, если ты попал к такому начальнику в подчинение? – Посерьезнел Васька.

– А вот что я скажу. Никогда нельзя отступать. Надо идти навстречу трудностям, а не прятаться трусливо от них. Чаще всего не сила решает все, у человека есть еще ум воля, упорство, хладнокровие… Они и помогают ему выйти в неравной борьбе победителем, – сказал Лукьян, глянув на Ваську проникающим взглядом, словно ему хорошо была известна тайна Васькиного побега из детдома. – Нельзя отступать, нельзя, тем более, если это сражение идет за любимого тебе человека, – грустно, но убежденно сказал Лукьян и погрузился в свои мысли.

Васька же покраснел до корней волос…

Ночью неожиданно похолодало. Где-то далеко за тысячу километров вздохнул исполинской грудью Ледовитый океан, студеное его дыхание прошло вдоль всей Оби, проникло малыми реками по всей тайге, опалив морозом еще не успевшую пожухнуть траву.

Ночью в просветленном, подмороженном небе закружили хоровод россыпи звезд. Сияющий рогатый месяц вышел в середину веселья, важно оглядывая небесные просторы. И в это время с севера выплыло белое облако, и начало глотать яркие звезды по одной и целыми созвездиями.

Рассердился месяц, ударил своими рогами белое облако, и на землю, на кроны и шатры деревьев посыпались вдруг легкие снега…

Утром выглянули ребята в окошко и увидели волшебно преобразившийся мир, выскочили на улицу и стали пулять друг в друга снежками.

Пришел с реки Лукьян, принес только что пойманных щук, бросил их на снег у порога. Щуки еще били хвостами, разевали свои огромные, усеянные острыми зубами пасти, протаивая в снегу землю и зеленую траву.

– Ну, что друзья. Скоро в станут реки, и на нашей улице будет праздник. Станем теперь пироги печь да гостей поджидать, – сказал с радостным волнением в голосе Лукьян.

– Что? Скоро приедут? Геологи? – Закричали ребята.

– Скоро, – отвечал Лукьян. – Теперь уж скоро.

– Ура! – Что есть мочи закричали ребята. – Ура! От их истошного крика дрогнули ветви деревьев, и снеговые шапки на них пали вниз, рассыпая кругом снежную пыль.

Прошла еще неделя. Зима окончательно утвердилась на всех пространствах Приобья. Даже болота промерзли и отвердели так, что по ним можно было ходить как по полу. Однажды днем в глубине тайги родился странный неясный звук, словно где-то там далеко кто-то подвывал и поскуливал, временами рычал и огрызался.

Первым этот звук услышал Соболько, заволновался, глядя настороженно в лес, потом ребята услышали его и тоже заволновались, запереглядывались многозначительно. Звук этот все нарастал и нарастал. Прошло часа два, и вот уже явственно стало слышно, что тайга зажила какой-то новой, пока еще непонятной жизнью, что вот-вот и сон ее тысячелетий будет разбужен чем-то совершенно новым, неизведанным, но непреодолимо зовущим и манящим…

Вышел из избушки дед Лукьян, прислушался тоже и лицо его радостно преобразилось:

– Ну, ребятки, ликуйте. Едут наши друзья геологи! Ребятки грянули «ура» и начали восторженно носиться по поляне, увлекая с собой заливающегося радостным лаем Соболька. Лукьян заторопился, нырнул в избушку и скоро заклубился над ней дымок, извещая о готовящемся там праздничном ужине. Ребята кинулись на помощь Лукьяну. Колька Покачев тут же принялся за стряпню, затворив сибирские оладьи, Васька носил дрова и воду, дед Лукьян извлекал из кладовых соленья и копченья.

Ближе к вечеру промороженный лес уже стонал от грохота железных моторов, звук их раскалывал воздух и проникал, казалось, в самые отдаленные уголки тайги. Испуганные звери, преодолевая страх неизведанного, настороженно всматриваясь в чащобу: чтоэтодвижетсяимнавстречутолипогибельих, то ли пожива? Барсуки и медведи храпели по своим норам и берлогам, не видя и не слыша прихода новых обитателей тайги.

Но не все, кому положено в это время видеть сны, спали. Огромный медведь с косым шрамом через левый глаз, с зарядом васькиной дроби уже заплывшей жиром, бодрствовал. Он слышал рождение новых звуков в тайге, ловил резкие запахи гари, распространявшиеся на многие километры, оставляемые на пути пришлого соперника, и с каждой минутой беспокойство все сильнее и сильнее одолевало его.

По закону медвежьего рода он не должен допустить в пределы свои соперника. Здесь только он, самый сильный и самый грозный мог вершить над бегающей, летающей и ползающей тварью свой страшный суд: кому стать его добычей, а кому еще бегать, летать и ползать, нагуливая до поры до времени тело и жир. Старые раны, нанесенные ему человеком, болели и свербили, требовали отмщения…

Он не мог спать, не мог жить прежней медвежьей жизнь. Он встал на тропу войны. Слыша новые звуки и запах солярного перегара, он раздувал ноздри, вставал на задние лапы, выпускал когти и, грозно рыча, срывал ими на высоте почти трех метров кору с сосен и кедров. Если бы в эти края зашел его соперник, то прежде чем вступить в борьбу с хозяином территории, он должен был помериться с высотой заданной метки.

Если ты меньше и не в состоянии на такой же высоте драть с деревьев кору, то тебе и думать нечего о соперничестве. Ступай своей дорогой, ищи не занятые места… Этими метками была помечена огромная территория, которую считал он своими владениями. Но похоже незваный гость перешел границу, пренебрег законами тайги и теперь нужно было вступить с ним в сражение.