Джабраил Алиев - Люди с красными глазами. Роман

– Ботинок нет. А в сапогах сейчас жарко.

– Это понятно, – кивнул агитатор Тамадаев. Об этом разузнаем. Но если не будет иной обуви, то можно пока и в сапогах.

А вот когда прибыли в Муцалаул, то здесь встретили глашатаев довольно сдержанно.

Люди не очень охотно выходили из домов. Наконец когда многие собрались, кто-то недовольно крикнул:

– Нам сказали, что лучше не ходить не на какие субботники. Что власть обманет нас…

Сайгид почувствовал, как волна негодования буквально закипает у него в душе. Голос его задрожал:

– Не верьте тем, кто распространяет такие подлые слухи. Это делают враги новой власти. Они не хотят, чтобы народу жилось хорошо. Надеются вернуть старый режим. Но этому не бывать, – почти ожесточенно крикнул Пашаев, и погрозил куда-то в пространство кулаком. Время эксплуататоров закончилось, Теперь будем только на себя работать…

Тут один из присутствующих протянул Тамадаеву маленький листок грубой желтой бумаги.

– Вот что я нашел у себя во дворе.

Тамадаев пробежался глазами и тронул за рукав гимнастерки Сайгида.

– Посмотри что пишут.

Пашаев прочитал записку, где слегка кривыми буквами было написано простым карандашом, о том, чтобы люди не выходили на субботник. Что новая власть якобы будет наживаться на простых жителях.

Сайгид передал листок, третьему агитатору Зауру Магомедову и глубоко вдохнув в легкие побольше воздуха громко воскликнул:

– Вот оно еще одно доказательство того что враги пытаются помешать нам строить новую жизнь. Товарищи о подобных вещах необходимо сообщать немедленно в местное отделение милиции.

– А у нас и милиции нет, – со смехом заявили из толпы.

– Как это? – удивился Пашаев.

Мужчина что был в холщовых брюках, сказал:

– Милиционер вроде как есть. Но он больше своим хозяйством занимается. Времени у него нет на нас.

Тут расталкивая людей, показался пожилой горец в летней слегка потрепанной черкеске. Обращаясь на аварском языке к Сайгиду, заявил.

– Я немало прожил на этом свете. Вот вы установили свою власть, но только не укрепляете ее. Ну, какой из Гурама милиционер? Он и не воевал толком. Да и боится он здешних беков. Он ведь один. У него нет поддержки. Шаткая еще ваша власть. Вот и не понятно есть она вообще или нет. А безвластие порождает хаос. Вы силу свою покажите. Тогда и будут уважать.

Пашаев, который владел несколькими дагестанскими языками, тоже ответил на аварском.

– Ничего отец все сделаем. Сегодня же доложу в ревком о том, что здесь происходит.

Пожилой горец усмехнулся.

– Поторопись. Не слышал разве о том, что месяц назад у нас здесь убили совсем молодого комсомольца. Вот так и будут убивать, ваших активистов пока порядок не наведете.

Люди угрюмо молчали. Сайгид тоже молчал. Но потом зло процедил:

– Всех не убьют. Им нас не сломать. Я более чем уверен в этом. А вас народ прошу поддержать совет по труду и обороне, который возглавляет сам товарищ Самурский и выйти на строительство канала. Вот увидите: жизнь станет лучше.

Был еще один пожилой человек, одетый в широкие галифе, и до невозможности выцветшую рубашку.

Он стоял и в упор, глядел на агитаторов, буравя их острым ядовитым взглядом, но почему- то все время молчал.

Сайгид ждал, что старик вот-вот заговорит. Но, увы. Несмотря на теплую погоду, был он в мохнатой папахе, которая частично закрывала ему глаза.

– Вы что-то хотите спросить? – наконец осведомился у него Пашаев.

– Да нет, не хочу, – спокойно и тихо ответил старик. – Я простой мельник. Смотрю на вас и пытаюсь понять, что же из себя, представляет эта ваша советская власть. Мне это как-то интересно. Но пока вот ничего не пойму. Комсомолию вы развели, а вот еды людям не хватает. У меня на мельнице работы уже почти нет.

– Ничего потерпите, скоро все будет, – попытался, обнадежит мельника Пашаев.

Старик только пожал плечами и с угрюмым выражением на лице зашагал вдруг уверенным шагом прочь от всех.

* * *

В Муцалауле провели целый день. Пытались доходчиво объяснить народу, что из себя все – таки представляет советская власть.

Здесь и заночевали в бывшей конюшне.

Утором, когда тронулись обратно в дорогу, Тамадаев с грустью произнес:

– Нелегко разговаривать с народом на местах.

Пашаев согласился.

– Да. И в этом есть и наша вина. Надо доложить в ревком, чтобы более решительно внедряли новые революционные устои в сознание народа.

– И штат милиционеров надо усилить, – добавил Заур Магомедов.

Пашаев не успел ответить, так как в этот момент вдруг раздались несколько выстрелов.

Дзинь – дзинь: просвистели пули совсем рядом. И тут же в ближайшей чаще колыхнулись ветви кустарников. Не успел Сайгид вскинуть свой маузер, как Заур Магомедов выпустил всю обойму из винтовки вслед исчезнувшему незнакомцу. Однако было непонятно, попал он в цель или нет, потому что из чащи не раздалось не крика ни стона. А сам Магомедов только потом заметил кровь на рукаве своей рубашки.

– Что задело? – спросил Тамадаев.

Магомедов молча, кивнул и, разорвав нижнюю часть рубашки, затянул ею рану.

Пашаев приказал:

– А ну за мной может, догоним.

Но все было тщетно. Враг успел скрыться в зарослях густой трудно – проходимой чащи.

Когда прибыли в город, то уже наступили глубокие сумерки.

Сайгид все как есть доложил Аликберу.

Шуртаев вздохнул:

– В группу глашатаев Ибрагимова тоже стреляли. К счастью не попали. Наверное, издалека, стреляли.

Оба замолчали и закурили.

Аликбер был сосредоточен. И вот он снова стал говорить. Слова произносились тяжело. Но он понимал, что говорить и объяснять надо. Без этого нельзя.

– Сейчас нам всем трудно. Никто и не говорил, что будет легко. Теперь тоже идет война. Но несколько иная. Я ее называю так: война из-за угла. Не знаешь, когда в тебя начнут стрелять. Вот так и идет становление нашей новой жизни. И сколько эта новая война продлиться, мы не знаем.

Сайгид докурил папиросу и сильно втоптал окурок в землю. Удивленно спросил:

– Все это понятно. Но как такое случилось, что в Муцалауле всего один милиционер. Ведь там еще есть недобитые подонки.

– Знаю, – тихо выдавил Аликбер словно не хотел чтобы его кто-то услышал.

Он снял фуражку и провел по вспотевшему лбу носовым платком:

– Коркмасов сказал, что ревком усилит отделение милиции новыми работниками. И будет так не только в Муцалауле. Но пока это пополнение проходит обучение в Темир – хан – Шуре. Обещали в скором времени перевести школу милиции сюда в Петровск.

– А нашли убийц комсомольца?

– Вот этого я не знаю, – признался Аликбер. Надо будет все разузнать.

Встал перед Коркмасовым остро и вопрос о том, кому все-таки доверить проектирование столь грандиозной работы как строительство канала.