Елена Рябова-Березовец - Венец безбрачия. Сборник повестей об одиноких дамах

Однако вышло все, увы, не то, чтобы несуразно, но как-то уж совсем не вдохновенно и даже банально. То ли отсутствие белого халата стало тому причиной, то ли место действия (в отличие от отделения детской реанимации) оказалось не столь экстремально возбуждающим, но Сергей Васильевич не набросился на Маргариту, аки зверь голодный, не кинул ее страстно на диван, а отправился сначала на кухню и предложил Маргарите испить по рюмочке спиртика из маленьких больничных пузыречков.

И тут за рюмочкой-то и выяснилось, что говорить Маргарите с доктором особенно не о чем, что нет у них (кроме детских болезней, разумеется) никаких услаждающих душу точек соприкосновения. И потому беседа за рюмочкой выходила натужной, тягостной и безрадостной.

А потом, когда они из кухни неизбежно переместились в постель, никакой особой радости Маргарита не испытала. Ибо спортивно подтянутое тело доктора показалось ей едва ли не до отвращения чужим и исходящий от него мужской запах – неприятным, и потому сексуальную часть встречи она перенесла не как страстная любовница, а как терпеливая, умело играющая в страсть жена, которой надлежит (а куда денешься?!) исполнить свой супружеский долг.

Сергей же Васильевич, как будто бы почувствовав Маргаритину холодность, взял да и зачем-то признался, что он сегодня отчего-то – не в самой лучшей форме. Впрочем, «дело» свое он благополучно довел до конца, но ни второй, ни тем более третьей попытки провоцировать не стал, чему Маргарита была несказанно рада, ибо секс с «добрым доктором» почему-то оказался для нее на этот раз скучной и утомительной работой.

Наутро, с облегчением закрыв дверь за Сергеем Васильевичем, Маргарита с удивлением поняла что, кажется, изрядно запуталась в своих представлениях о взаимоотношениях полов. Она не любила Захара, но никогда его огромное тело не казалось ей чужим, а редкий секс всегда приносил удовлетворение. Сергея Васильевича она тоже не любила, но ощущала к нему до вчерашнего вечера страстное влечение – однако радости от вторичного совокупления не испытала! В чем тут было дело? В отсутствие эстрима? В чуждом запахе? Или в том, что Захар был для Маргариты неплохим другом и непринужденным собеседником, а Сергей Васильевич в друзья ей предназначен не был? Что в общем-то не удивительно: ведь не каждый человек в этом мире способен стать нашим другом!

Какой из всего этого вывод? Да вот какой: все на свете партнеры делятся, очевидно, на «твоих» и «не твоих». И значит, следует смириться с тем, что «твой» партнер способен ублажать тебя всего два или три раза в месяц. Если желаешь чаще – сама прилагай усилия! Ну, а коли не хочешь прилагать – живи тем, что подадут. И между прочим, от сексуальной недовостребованности еще никто в этом мире не умер. И даже не заболел. А если и заболел, то не от недовостребованности, а от непонимания сути вещей и, как следствие, от несмирения.

И в следующий раз Маргарита твердо отказала Сергею Васильевичу в доступе к своему телу, уверенно (дабы не обидеть «доброго доктора») солгав ему, что она опять не одинока.

***

А через пару дней, как будто почувствовав Маргаритино усмирение, позвонил Захар и предложил Маргарите, если она, конечно, не возражает, вновь воссоединиться.

– Я, наконец, наладил небольшое производство, – объяснил Захар. – Манны с неба не обещаю, но на приличную жизнь нам, надеюсь, хватит. Заодно еще раз увидишь, какой я мастер!

Стоит ли говорить, что Маргарита безо всяких колебаний согласилась, не представляя себе, какое неприятное женское испытание, сам того не подозревая, приготовил ей ее «мастер»…

В первый день Захар привез пакеты со своими рубашками и едой, а на второй – те самые полтора десятка воняющих лаком картинок с изображением юных насиликоненных красоток, с которых мы начали это повествование.

Привез он своих «прелестниц» в отсутствие Маргариты, как бы предоставив ей возможность насладиться его творениями в одиночестве. Вот Маргарита и сидела в оцепенении посреди кухни – и, задыхаясь от лаковой вони, «наслаждалась».

– Нравится? – Горделивым шепотом спросил Захар, который успел (пока Маргарита разглядывала картинки) тихонько войти, раздеться и оказаться за ее спиной. – Никто из художников еще не додумался писать картины на металле кузбасслаком. Работать, конечно, приходится только открытым цветом, но зато выходит ярко и зрелищно!

– Честно говоря, – сказала Маргарита, – пока мне нравится только то, что ты мастерски владеешь рисунком. Впрочем, цвет, хоть и вызывающе открытый, тоже неплох. Но содержание-то – пребанально! Твои юные прелестницы – это чистый китч!

– Ну и что? – Удивился Захар. – И почему китч – это сразу плохо?! Да я завтра же пару-тройку картинок продам – и холодильник снизу доверху заполню! Не все же ведь в этом городе такие образованные и привередливые, как ты! Я знаю массу людей, которые с радостью купят себе такую девочку и украсят моей картинкой свою спаленку.

– Ты, наверное, имеешь в виду одиноких мужчин? – Ехидно уточнила Маргарита. – Для усиления затухающей потенции? Вместо порножурнала? Но только твои прелестницы вовсе не эротичны!

– Почему это они не эротичны? – Обиделся Захар за своих «девушек».

– Да потому, во-первых, что они – не девушки, а куклы! Головы непропорционально велики, каждая персь – размером с лицо. А выражение лица – фальшиво-наивное и невинно глуповатое. Девушка с таким лицом ни за что не стала бы обнажаться. Разве что сдуру или спьяну. Но они у тебя вроде трезвые. А причем здесь этот кокетливый цветочек? И где это ты видел, чтобы перси такого размера торчали как каменные изваяния?! Разве что они из силикона… Честно говоря, мне страшно на них смотреть!

– Ну, и не смотри, – еще пуще обиделся Захар. – Это в тебе комплекс говорит, ты им завидуешь, потому что твоя собственная грудь уже потеряла упругость, – и эротического желания не вызывает. Ты правильно делаешь, что не разгуливаешь при мне обнаженной.

– У меня комплекс?! – Взвизгнула Маргарита. – Да это у тебя – комплекс лени, а причину ты, наконец, отыскал во мне. Ибо тебе для эротики сверхдопинг требуется. А у одной моей подружки муж считает, что грудь, подобная моей, очень эротична. У подруги – такая же. Но муж говорит, что его очень возбуждает грудь женщины, которая вскормила его ребенка.

– А может быть, он ей лжет, чтобы не обижать? – Предположил Захар. – А я – честный. И считаю, что грудь, которая потеряла упругость, не только не эротична, но и не эстетична!

– А пузо твое – эстетично? – Ехидно спросила Маргарита.

– Ну что, мое пузо? Я – мужчина, мне это простительно.

В общем поругались они в тот вечер еще немного по поводу эстетики и гармонии – и больше Захар про Маргаритину грудь никогда не заговаривал. Но и картинок в дом до поры до времени не приносил. А Маргарита, в свою очередь, уязвленная замечанием по поводу своих слегка увядших прелестей, по-прежнему (но теперь уже сознательно) перед Захаром не обнажалась, а в свою ночную сорочку облачалась исключительно в ванной комнате