Елена Рябова-Березовец - Венец безбрачия. Сборник повестей об одиноких дамах

Полина, несмотря на папироску, сделалась очень серьезной.

– Я думаю, – сказала Полина, – тебе нужно уехать с Филом. Хотя, с другой стороны, Африка… Что там у них сейчас с цивилизацией?.. Опять же климат…

Полина принялась вспоминать известные ей примеры про девиц, отъехавших в Африку. Примеры были не очень утешительные, и они заехали в тупик.

– Ох, и дуры же вы, бабы, – философски заметил с дивана Олег. – Живи и живи себе, Инуля, как живется. Ты баба умная – куда-нибудь выплывешь. Давайте-ка лучше чего-нибудь пожрем!

Мысль Олега о выплывании Инны показалась накурившимся девицам необычайно глубокой и перспективной, а его предложение пожрать – весьма уместным. И они, изумляясь непреходящей мужской мудрости, направились на кухню.

Едва накрыли на стол, как прибыли еще одни гости – супруги Скворцовы. Юрий был тоже земляком наших героев и близким другом Олега. Он тоже не так давно обосновался в столице, но посредством честной женитьбы на московской прописке. Юрина «прописка» уже имела высшее филологическое образование, работала где-то в прессе и для души занималась фарцовкой. Звали ее при этом Лизой…

Скворцовым тоже дали по папироске и про Инну забыли напрочь. Она нисколько не обиделась, ибо проблемы фарцовщиками обсуждались наиважнейшие: сколько будет стоить с рук пропуск в Лужники, каким образом безопасней клеить фирму в специфических условиях Олимпиады, как выйти заму за иностранца (жениться на иностранке) и прочее. Инна вдруг настолько прониклась этими симпатичными заботами, что в ее слегка обкуренных мозгах завелась и никак не хотела выводиться дурацкая стихотворная строчка: я б фарцовщики пошла, пусть меня научат. Анаша хихикала в Инне, и это было гораздо приятней, чем изводиться Филом.

Когда проблемы предстоящей Олимпиады вчерне были обсуждены, а тарелки благополучно опустели, гостей, естественно, потянуло на философию. И они повели разговор о… социальном и материальном неравенстве при социализме!

– Я думаю, – сказал насытившийся Юра, – что нужно дать всем одинаковую одежду и одинаковую пищу. Каждый будет доволен, зная, что его сосед тоже ест хлеб, а не черную икру, например.

– Ой, да замолчи ты, – прошипела Лиза. – Ты же сам первый подвяжешь свои грязные штаны какой-нибудь замысловатой тряпкой. Чтобы выделиться и не походить на тупого соседа Колю.

– Ты думаешь? – Заколебался Юра.

– Ты уж тогда и породу такую выведи, – вдруг встряла Инна, – «человек довольный». Потому что в себе и окружающих ты никак недовольство не искоренишь. А недовольство, между прочим, двигатель прогресса, – нечаянно сказала Инна и подивилась своей мудрости.

– Вот-вот, – подхватила Лиза. – Ты сам-то чего же недоволен? У тебя куча денег, машина, тряпки, аппаратура, квартира, я, наконец, что немаловажно! А тебе все мало, ты все недоволен, все еще чего-то хочешь. А чего ты хочешь, за деньги не купишь. Вот поэтому я всегда говорю, что деньги – тьфу! – Лиза по-настоящему сплюнула. – К деньгам власть нужна!

Лиза не стала объяснять, для чего именно Юре нужна власть, но Юра опечалился.

– Ну, вот, власть, – сказал он. – А как же быть с недовольными? С теми, кто плохо живет?

– У тебя еще и о них голова болит? – Изумилась Лиза. – Бедняжка ты мой! Ты не о них, а о себе да обо мне лучше заботься. Вот, кстати, посмотрите, как я сегодня позаботилась о себе. Раскрутила одну американку и совсем недорого сделала себе вот эту юбку! – Лиза прошлась по комнате, кокетливо покрутилась.

Обсуждение достоинств юбки и Лизы в юбке заняло примерно минут двадцать. Инна тоже усердно обсуждала, чувствуя, что юбки-то ей, в сущности, и не хватало для того, чтобы окончательно укрепиться. Зато теперь вполне было можно возвращаться к своим баранам. Сравнение Фила с баранами показалось Инне настолько уместным, принимая во внимание то, что произрастало на голове у Фила, что всю дорогу в метро она над ним похихикивала. Благо, поздний вагон был пуст, и коситься на Инну поэтому было некому.

***

…Фил нетвердо перемещался в узком пространстве коридора. На шее у Фила изысканно зависала некто Ирина – девица с поразительно красивой фигурой и на редкость лошадиным лицом. Но зато, по слухам, из крутого дипломатического семейства. Рядом суетился главный общежитский прилипала – кабардинец Славик с бельмом на глазу, с ног до головы приодетый в Филовы шмотки. Очевидно, у Фила стало туго с дензнаками.

– Здравствуйте, мальчики и девочки, – искренне весело сказала Инна и вплыла в свой блок. Расчет оказался верным. Она была весела – и Фил ввалился следом. Один.

– О, Фил, как некрасиво, – укорила Инна.– Ты бросил Ирину. Так резко и прямо в коридоре. Девочка будет переживать.

– Там Славик, – мрачно ответил Фил. – Где ты была?

– Ну, скажем, в театре, – соврала Инна. – Очень веселый был спектакль – о пользе фарцовщиков и вреде алкоголизма. А в самом конце – про цирроз печени.

– Фила шатнуло, и он упал в кресло.

– Ты что, думаешь, что я пьяный? – Угрожающе спросил он.

– Что ты, милый, – Инна смело уселась к Филу на колени и поладила его бараньи кудри. – Ты совсем не пьян, Ты просто очень устал: от Славика, от джина, от московских девиц. А еще ты любишь меня и хочешь на мне жениться.

Фил согласно кивал головой в такт Инниным словам, но физиономия у него была растерянная. Еще бы, она не орала на него, не билась в истерике. А он был по-мужски прав. И любил ее любовью мужа, а, может быть, еще сильней.

– Ты не пей много, – Инна бережно вела Фила к двери, а то утром голова будет бо-бо.

– Нет, я остаюсь у тебя, – решительно сказал Фил впервые со дня доноса.

– Не стоит, милый, – Инна открыла дверь, – нельзя обижать своих гостей.

Запершись на ключ, Инна села за стол и посмотрела в окно. Там было уже совсем темно, но стреляться не хотелось. Она бесстрастно и безо всякого намека на утреннюю печаль рассматривала сверкающую ночными огнями столичную панораму, курила, неспешно перебирала в голове события и мысли минувшего дня, сортировала их раскладывала по полочкам – и вдруг с удовольствием ощутила, как внутри у нее все потихоньку устраивается.

Да и фиг с ней, с этой столицей, – думала Инна, и с Филом – фиг, и с его Африкой тоже. Стоит только засуетиться, себе же проблем и наживешь, поплыву, и правда, по течению – авось куда-нибудь да и выплыву… Да и Г., если разобраться, не самое тухлое место на свете. Зато уж мама как обрадуется!

Инна придвинула к себе стопку бумаги, взяла ручку и, сделав умное лицо, вывела название своего диплома. Такое же длинное и несуразное, как нос ее научного руководителя.

I

– Вика? Здравствуйте, – голос в трубке был с характерной московской оттяжечкой, мягкой ленью и легкой иронией. – Это Данелия говорит. Гавриил Александрович