Натали Стердам - Дети больших дорог. 1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов

Потом шли под дождем домой, а затем пили красное сухое – за встречу. Ксавье много рассказывал о себе. Он работал в музее, любил аниме, японскую культуру и философские труды – сказывался диплом, полученный на факультете философии в Сорбонне. За свою крохотную квартирку он платил 635 евро в месяц – копейки по меркам столицы. В последующие дни мы много гуляли вместе. Ездили в Версаль, но во дворец не ходили. Бродили по саду, фотографировали скульптуры, сидели у озера и учили друг друга дурацким фразам. Там-то я и запомнила абсурдное «Le cheval n’aime pas les hommes stupides, parce que les hommes stupides ne parlent pas français» – «Лошадь не любит глупых мужчин, потому что глупые мужчины не говорят по-французски». По-моему, вполне достойно находиться в одном ряду с возмущениями про сандалики на испанском. Вообще мне иногда самонадеянно казалось, что если, например, я задержусь во Франции хотя бы на год, обложившись букварями, и окружив себя говорливыми носителями языка, то сколько-нибудь сносно начну разговаривать уже через десять-одиннадцать месяцев. Впрочем, возможности проверить эту теорию мне так и не представилось.

Так как я приехала в Париж в начале октября, то смогла посетить Лувр бесплатно. Небольшой лайфхак: в первое воскресенье месяца любой желающий может прикоснуться к прекрасному без необходимости платить 12 евро за входной билет. Джокондой я не прониклась. Сдается мне, сделать это в принципе невозможно, стоя в толпе жадных до искусства туристов, отпихивающих друг друга локтями в попытке сделать кадр «Я и Мона Лиза». Примерно то же самое с Венерой Милосской, хотя у этой дамы поклонников намного меньше. По-настоящему запала в душу статуя Марии Магдалины. Несмотря на то, что по задумке автора она предстает нагой и раскаявшейся, сожаления на ее лице я так и не заметила. Напротив, с определенного ракурса Мария смотрит насмешливо и развратно.

Проведя несколько часов в Лувре, я почувствовала навалившуюся усталость. Я все чаще ловила себя на мысли, что от больших городов, огромных музеев и излюбленных туристических достопримечательностей хочется отдохнуть. Хочется позволить себе невероятную роскошь спать до двенадцати, валяясь на диване в ставшей почти родной квартирке рядом со станцией метро Boucicaut, и не винить себя за эту слабость. Кажется, я слишком много времени провела в столицах, и легендарные места трогали меня не больше, чем фотографии с открыток в сувенирных магазинах. Меня притягивали маленькие города, в которых все знают друг друга. Я скучала по Тарифе.

Возможно, что подобные настроения были вызваны не только дорогой (шутка ли, семнадцать городов за полтора месяца), но и антибиотиками. В те дни у меня случились некоторые проблемы со здоровьем, которые мешали мыслить здраво. Я отношусь к категории ипохондриков, которые, поцарапав ногу, начинают готовиться к гангрене, а головную боль принимают за кровоизлияние в мозг. Дополнительно соль на раны сыпали знакомые, «участливо» делившиеся рассказами о похожем недуге, который закончился операцией. Мое воображение рисовало картины возвращения в Россию, что означало бы если не окончание, то длительный перерыв в путешествии. К счастью, медикаменты помогли, и думать о больничной койке я перестала. Однако отдохнуть по-прежнему хотелось. Буэнос-Айрес, в котором я планировала остановиться минимум на месяц, медленно превращался в заветную в мечту, ведь там мне не нужно просыпаться ранним утром, собирать рюкзак и искать дорогу до следующего города каждые несколько дней. Тем не менее, еще предстояло найти работу: я уже знала, что прилечу в Аргентину со 100 евро в кармане. В своей идеальной фантазии я преподавала иностранцам русский язык, являясь образцом лояльного и талантливого педагога. Видимо, для того чтобы во мне проснулся дипломированный учитель, надо было уехать из России. Впрочем, фантазии мои оказались далеки от реальности. Подробнее о том, как я пыталась заработать деньги в Буэнос-Айресе, я расскажу во второй части. Здесь анонсирую лишь то, что эта история давно стала притчей во языцех и добрым анекдотом.

Вспоминая Париж после того, первого раза, я не могла сказать ничего однозначного. Этот город оказался лишь перевалочным пунктом, очередным из, не поразившим меня, не ставшим тем местом, при воспоминании о котором сердце сладко ноет. Все это произошло много позже, когда я вернулась во Францию снова. Тогда же, пытаясь воссоздать в голове образ города, где герои Кортасара искали друг друга, я натыкалась на разрозненные фрагменты: исхоженный вдоль и поперек район рядом с Эйфелевой башней; Лувр в солнечный день, когда я не могла открыть глаза на улице, потому что не взяла с собой солнечные очки; подсвеченное фонарями здание оперы в восемь часов вечера; танцующие брейк-данс мальчики на Елисейских полях; Монмартр, по которому с трудом можно пройти из-за огромного числа туристов.

Через несколько дней после того, как я уехала из Парижа, Ксавье написал мне письмо – такое красивое и нежное, что казалось, будто эта любовь обязательно должна была случиться. Поэт полюбил меня, но я не полюбила поэта. Однако я до сих пор испытываю странное чувство, думая о том, что однажды невольно стала музой для безумно талантливого человека, живущего в одном из самых удивительных городов мира, и вдохновила его на такие бесконечно искренние и прекрасные слова:

« Сколько дорог исхожено, и сколько пройдено уровней, сколько потерь и несчастий пережито, а те, кто рожден бежать, по-прежнему пересекают дороги между пунктирными линиями – сквозь дым, свет сигнальных огней, в протертых от времени джинсах…

Изможденная, ты взбираешься вверх по металлическим пластам к нависшему над тобой небу, улыбаясь, идешь в английском платье с розой в руках, с уже увядшей розой. Среди карикатурной толпы замужних женщин ты так естественно позируешь для фото на мосту Bir Hakeim мне, автору этих слов, которые могут показаться бессмыслицей.

Что я увидел в тебе? Поток энергии или искру, вспыхивающую до того, как ты снова уснешь. О, эти сладкие сны! Я не хотел, чтобы ты уезжала. Если бы ты осталась еще хотя бы на несколько дней! Но мы увидели все, что должны были увидеть, услышали все, что суждено было услышать. Даже сейчас я помню все. Сказал ли я то, что хотел сказать? Нет, я утаил эти слишком робкие и безрассудные слова, которые нашли свое выражение в стихах и алкоголе. Невысказанные мысли забываются, но память заставляет возвращаться к ним снова и снова.

В песне, которая так тебе нравится, поется о том, что дорога – не место для любви, но есть ли любовь в конце пути? Познав мир, познаешь ли ты себя? Я мечтаю найти слова, которые могут выразить все мои мысли.

Уже три часа ночи. Она (ты) снится мне, но двери к ней закрыты. Я пытаюсь понять, что происходит, но чувства не поддаются доводам рассудка – так после фильма в темном зале ты погружаешься в тишину. Эмоции снова овладевают мной, но нужно встать, выйти на улицу, выйти на свет, в Париж, вернуться в жизнь, в реальность. Нужно забыть о сне до того, как он станет надеждой. Мы должны делать больше, чем просто мечтать, причем делать со сверхъестественной силой и желанием, неограниченным эфемерными возможностями мечты – это один из тех уроков, которые она преподала мне.